Андрей Мягков - Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина

— Желательно последовательную правду, Валерия Модестовна, шаг за шагом, пядь за пядью. Сидите вы дома, ни о чем таком не подозреваете и вдруг… Ну? И что?

— Что — «что»?!! — опять повторила Валерия Модестовна на этот раз с обвинительной в адрес Мерина интонацией в голосе.

… — И я, Юрий Николаевич, так обрадовался: наконец-то она разозлилась, а то все сидела обиженной паинькой. Мне к тому времени уже ясно было, что ни в каком лесу она не валялась — плащ, правда, испачкан грязью, но слишком уж «художественно» — осень ведь, а на ней ни травинки, ни листочка, ни иголочки с елочки — это раз. Туфельки заляпаны, но опять-таки не из лесу, вестимо. — Мерин лез из кожи, чтобы понравиться Скоробогатову. — Теперь, номер моего телефона она в темноте разглядеть не могла при всем желании, кошке и той бы фонарик потребовался — это два…

— Может, правда, запомнила?

— Юрий Николаевич, вот вы, когда вам кто визитку протягивает, на номер телефона смотрите? Нет ведь, правда? Просто знаете, что он у вас есть и все, при случае можно позвонить, а она, видите ли посмотрела да еще и запомнила. Ну ладно, допустим, теперь дальше — она начала мне байки рассказывать про каких-то трех бандитов, один ей рот и глаза пластырем заклеил, хотя на лице никаких следов от этого и в помине нет, завязал руки-ноги, запер в ванной, а два других в это время что-то там крали и в мешок складывали. Но, во-первых, откуда известно про мешок, если глаза заклеены, а, во-вторых, ванная комната у них на втором этаже, черт-те где, там, где спальни, какой смысл тащить связанную бабу на второй этаж? Связал, бросил в угол и воруй себе припеваючи. А увозить с собой зачем? Вдруг ГИБДД, ночью они всегда останавливают, тем более за городом? И потом — кто ее развязал-то в лесу, если руки-рот-глаза-ноги — все пластырем заклеено? Или что, бандиты ее на свежий воздух из машины вытащили, путы поснимали, покормили, попоили, посидели, покурили? Ерунда какая-то. И уж самое главное — я ей пропуск подписал, говорю — хотите — довезу вас на машине, вы такого натерпелись, а она: «Нет, — говорит, — пройдусь». Ну пройдись — думаю, а сам за ней. Так вы не поверите, Юрий Николаевич, она до бульвара дошла, за угол повернула, по сторонам воровато пооглядывалась, в темно-синюю «Мазерати» села и укатила.

— За руль?

— Нет, рядом. Я эту машину раньше у нее в саду видел, Т-555-МК, молодой какой-то, незнакомый за рулем был.

Скоробогатов нажал секретарскую кнопку.

— Валентина, пожалуйста, «Мазерати» Т-555-МК, кто владелец и все о нем. Срочно.

Он прошелся по кабинету, постоял у окна, вернулся на прежнее место.

— Так ты думаешь, этот детектив выдуман?

Мерин с энергией стартующего спринтера бросился защищать свою версию:

— Несомненно, выдуман, Юрий Николаевич, и притом очень бездарным автором: такое количество откровенных, ребенку понятных ляпов может допустить только очень наглый, уверенный в своей безнаказанности человек — мол, лови, не лови, припирай к стенке, не припирай — до меня все равно не дотянетесь, мне главное вас, ментов, с толку сбить, направить по ложному следу, а там хоть трава не расти. Ведь я вам еще не досказал: она мне про какой-то мешок втюривала, который она якобы видела, а мне Яшка из Переделкино позвонил, что там ничего не украдено…

— Кто это Яшка?

— Ой, простите, это Ярослав, он ведь Яшин, мы его Яшей зовем. Вот он сказал, что ничего не украдено…

— Почему он так решил?

— Так хозяин сказал, писатель Колчев, его накануне там не было, он приехал откуда-то, увидел, вызвал милицию, а потом Тошка ему позвонила…

— Кто такая Тошка, кому она позвонила…

— Яшке, то есть Ярославу…

— Ну вот что, Всеволод, — Скоробогатов снова вышел из-за стола и заходил по кабинету, — пока что все твои доводы не выдерживают никакой критики. Может быть, она из леса домой к себе заехала, чтобы перед тобой поприличней выглядеть, переодеться, листочки-иголочки стряхнуть, следы от пластыря с лица смыть, документы взять, чашку кофе, наконец, выпить, сигаретку выкурить, в себя прийти — не каждый день с ней такое случается. А потом позвонила знакомому, сейчас мы узнаем, кому именно, — он кивнул головой в сторону телефона, — попросила подбросить ее до Петровки, потому что у самой от пережитого руки дрожат, голова плохо соображает — возможно такое? А тебе соврала, что прибыла прямиком из леса — ореол мученицы, страдалицы не хотела разрушать, экзальтированные женщины любят поднаддать жару, чтобы слушателя, как в сауне, пот от страха прошиб. Почему посетители с собой ее забрали — тоже объяснимо: она, ты говоришь, «Спасите» кричала или как там? «Караул»?

— «Помогите», — мрачно уточнил Мерин.

— Ну вот видишь, тем более — «Помогите!» С заклеенным ртом? Вряд ли. Значит, кричала до заклеивания, то есть с момента появления пришельцев, и те испугались возможного прихода соседей, что, кстати, объясняет, почему ничего не украдено — спугнули их. А мешок — это уже от страха, так в телесериалах показывают: в масках, с пистолетом, с мешками. Она не говорила, что они были в масках? Нет?

— Нет.

— Ну и то хлеб: может, запомнила кого, найдем — опознает. А с собой ее прихватили — опять-таки соседей опасались: могли прибежать, расклеить и в милицию сообщить, а они еще из Переделкино на Минское шоссе выбраться не успели. Теперь писатель Колчев — ну сам подумай: как он мог так быстро понять, что НИЧЕГО не украдено? Для этого время нужно — дом, ты говоришь, не маленький, помещений много, пока все обойдешь…

— А собаку убитую зачем в мусорный бак?! — почти закричал Мерин.

Скоробогатов подошел к нему, сел рядом, помолчал.

— Сева, если не так нервно и не так громко, то мы бы могли с тобой сейчас поразмышлять на эту тему. Давай?

Мерин покраснел, съежился.

— Простите, Юрий Николаевич.

Полковник сказал примирительно:

— Да нет, я тебя очень даже понимаю, лишить жизни собаку — это убийство, за которое и под суд можно угодить, зря рисковать никто не станет. Значит, она им мешала. Теперь давай предположим, что ты прав, все это ограбление — блеф, грубая инсценировка самих пострадавших, зачем-то им понадобившаяся, зачем — мы пока не знаем. Тогда убийство собаки можно объяснить только тем, что люди хотели отвести от себя подозрения — мол, кто же станет убивать собственную собаку, и тогда это не люди вовсе, а какие-то вурдалаки, просто изверги. Согласен со мной?

— А в мусорный бак-то зачем? — не ответив на вопрос начальника, опять завопил Мерин.

— Вот, теперь — зачем прятать убитую собаку? Только не кричи, а то у меня лопнут барабанные перепонки. Наверное, затем же, зачем и увозить связанную женщину: чтобы набежавшие соседи раньше времени не обнаружили и не лишили их возможности скрыться. Если это так, то задача наша усложняется многократно: мы имеем дело с не людьми…