Анна Малышева - Зеркало смерти

– Он никогда не оставался на ночь, – доверительно шептала Лариса. – Придет, попьет чаю и снова исчезнет. Даже не ужинал у нее никогда. Я его как-то заловила в сенях и спросила – что случилось, почему разбежались? А он ничего не сказал. Спрашивала и Таню, но она прямо не говорила. Сказала только – нам так лучше. А что там было хорошего – не понимаю.

После того как Татьяна родила, ее муж почти перестал показываться в бараке. Явился как-то раз с цветами, принес ребенку игрушки, явно непригодные для грудного младенца – конструктор, куклу… Затем пропал, и уже надолго. Татьяна держалась совершенно невозмутимо, как будто все было в порядке вещей. О ней даже не сплетничали – настолько она сумела оградить себя от всяких слухов, и кроме того, все ее немного жалели, как одинокую мать. Соседи, конечно, интересовались – развелась ли она официально, или нет, и что, в конце концов, произошло? Почему супруги расстались?

– А потом, когда мы уж лицо его забыли, он вдруг сюда переехал, – таинственно говорила Лариса. – Явился с вещами, засел в ее комнате и почти не выходил. Иногда встречала его на кухне – он варил себе какую-то кашку. Жалкий такой! Тощий стал, весь зеленый, в глаза не смотрит, не здоровается. Умер через полгода. Олечка тогда как раз ходить начала.

– Отчего же он умер?

Лариса картинно развела руками:

– А это надо у Тани спрашивать.

– То есть?

– Я думаю, что она ему немножко помогла. Конечно, мужики другого и не стоят, особенно такие, которые детей бросают, а потом являются на карачках… Так им и надо, сволочам! Но все-таки я ее не одобряю. Нет-нет!

Наташа не верила своим ушам. Когда она впервые услышала о том, что библиотекарша «свела мужа в могилу», она предположила, что речь идет о каких-то семейных конфликтах. Ведь это было обычное образное выражение, не предполагавшее никакой уголовщины. И вдруг – такой явный намек… Какой там намек – прямое обвинение!

– То есть вы хотите сказать, что Татьяна… Убила его?!

– Тс-с! – прошептала та, постепенно трезвея. – Не кричи, что ты! Тут перегородки деревянные, все слышно. Я же не говорила, что убила.

– Но вы ясно выразились!

– Нет. – Лариса как будто сама испугалась своей откровенности, с нее даже хмель слетел. – Все так думают, но никто ее не обвиняет. И как тут обвинить? Все-таки не в лесу живем. Его же вскрывали, была экспертиза. Если бы она его травила или толченым стеклом кормила – это бы выяснили. Ну и сразу бы ее взяли. А тут ничего – все тихо, шито-крыто, похоронили и с концом.

– Но тогда почему вы так говорите? – продолжала возмущаться Наташа. – Наверняка у него была хроническая болезнь, если он так плохо выглядел. Вы же ничего не знаете, а обвиняете человека!

Та покачала головой:

– Что-то он не показался мне больным, когда впервые тут был. Симпатичный такой мужчина, плечи широкие, глаза – во!.. Это уж потом, когда вернулся, стал на покойника похож.

– Если экспертиза ничего не выяснила – значит, ничего и не было, – упорствовала Наташа. – Как можно обвинять беззащитную женщину! По-моему, всем просто хочется о ней посплетничать!

Лариса возмутилась:

– Я не сплетница! Мне до соседей дела нет! Но только уж очень он странно выглядел последние дни! Мы все это заметили! И умер так странно, внезапно… Я же и «скорую» ему вызывала. В таком возрасте так просто не умирают.

«Еще как умирают, – подумала Наташа. – Мои братья и сестра умерли, не дожив и до сорока лет».

– Наверняка у него был рак, – тихо заметила Наташа. Она взглянула на часы. Почти час ночи… А ей нужно пройти по нескольким темным улицам, совсем одной. «Как я засиделась, и чего ради? Какая-то пьянчужка, глупые сплетни, вонючий барак – и ничего, ничего нужного так и не обнаружено!»

Женщина встала:

– Я пойду, уже поздно.

– А ты где живешь? – осведомилась Лариса. – Если далеко – можешь оставаться ночевать. Мой, наверное, уже сегодня не придет.

Но такая заманчивая перспектива вовсе не вдохновила Наташу. Она решительно попрощалась и уже приоткрыла дверь, как вдруг отступила назад в комнату. Мимо нее в коридоре проскользнула мужская фигура. Она не успела ничего разглядеть в потемках, мужчина только на миг мелькнул в полосе света, упавшей из комнаты. Он направлялся к лестнице.

– Ушел, – пробормотала сзади Лариса. – Сегодня что-то недолго просидел. Иногда до двух сидят и все шепчутся. В темноте, слышишь?

Наташа ничего не ответила и закрыла за собой дверь.

Было так темно, что она ориентировалась больше по слуху и на ощупь. Под руку попались деревянные перила лестницы, а нижние ступеньки все еще скрипели под шагами спускавшегося мужчины. Наташа медленно шла за ним, очень осторожничая – тут было недолго и упасть. На первом этаже стало чуть светлее – одна из дверей была приоткрыта. Наташа благополучно миновала сени и только на улице, вдохнув сладкий майский воздух, окончательно пришла в себя. Как все-таки хорошо, как чисто и тихо! В Москве, в том районе, где живут они с Пашей, пахнет совсем не так… И потом, в Москве она бы побоялась разгуливать одна в подобное время, а тут – нет. Чего бояться – все свои.

«Я ведь не девочка уже, – насмешливо подумала она, сворачивая в переулок. – На меня вряд ли кто польстится. Вот Инка и Иринка – те красотки, хоть на подиум выводи. Может, и к лучшему, что с Инной такое случилось. И обошлось без последствий, и девочки заговорили. Теперь им все дороги открыты – хоть в институт, хоть еще куда… Милые девочки, нужно бы им что-нибудь подарить, какой-нибудь пустячок. Так, на память. Ведь они единственные предложили свою помощь, всех остальных приходилось просить. А Ирина сама явилась ко мне, беспокоилась. Нет, девочки замечательные…»

Ею овладело разнеженное, чуть грустное настроение. Виной тому была и выпитая за компанию рюмка, и усталость, и нежная, теплая ночь. Наташа шла не торопясь, изредка сторонилась проезжающих машин. Пару раз в темноте возникали неясные, бормочущие фигуры, но женщина даже не обращала на них внимания. Наташа никогда не была трусихой и знала – одиночная фигура – это еще не опасность. Достаточно решимости, чтобы отвергнуть любые притязания. Вот если пьяная компания…

Наконец она миновала частные особняки и двухэтажные желтые бараки, тянувшиеся вдоль переулка. Впереди была река, и она с наслаждением ощущала на своем лице прикосновение влажного мягкого воздуха. Крохотный веселый ручеек, впадавший в реку и накрытый бетонной плитой, был почти невидим в темноте, но она бы перешла через него и с закрытыми глазами. Потянулись покосившиеся деревянные заборы. Теперь оставалось миновать поляну, на которой в воскресные летние дни загорала молодежь, подняться на Акулову гору, и…

Она замедлила шаги. Было слышно, что впереди кто-то шел. Сперва женщина подумала, что человек идет ей навстречу, но тут же поняла, что тот удаляется от нее. «Все время шел впереди, а я и не заметила, – поняла Наташа. – Наверняка кто-то из соседей или в гости к ним… Хотя какие уж гости в такое время!»