Анна Малышева - Саломея

– Мне кажется, для тебя представляется случай стать ей настоящим отцом. Она этого ждет и хочет.

– Думаешь? – неуверенно переспросил Михаил. – Да она видеть меня спокойно не может, сразу начинает насмехаться. А гадости говорить умеет, вся в маму! Хотя об умерших плохо не говорят, но… Маша тоже вечно выдвигала претензии, несмотря на то что я ей ничего не был должен. Сама посуди, у нас и романа настоящего не было! Так, несколько встреч, от скуки! Потом расстались, я и забыл, как ее звали-то! А спустя десять лет трах-бах – звонок на работу, мужской голос спрашивает, не желаю ли я познакомиться с дочкой?

Это была уже вторая исповедь за день, которую приходилось выслушивать Елене. Она не перебивала собеседника, не задавала вопросов, больше следя за выражением его глаз, пытаясь отличить ложь от правды. Впрочем, рассказ Михаила был очень прост, посему исказить правду на этот раз ему было бы затруднительно. Он познакомился с дочерью семь лет назад. Инициативу проявила вовсе не бывшая подружка, тогда уже тяжело больная, выглядевшая старше своих лет женщина. Душой этого странного предприятия был ее гражданский супруг, известный ученый, мировая величина в своей области, человек, вообще редко снисходивший до земных дел и мелочей.

– Сперва я подумал, что Маша из гордости не хочет признаваться, что сама меня нашла, вот и валит все на супруга, – рассказывал Михаил. – Но потом пригляделся и понял – она была против того, чтобы я узнал о Кире. Так до конца и разговаривала со мной сквозь зубы, будто я невесть какой подлец. А скажи на милость, как я мог помогать ей с ребенком, если не знал ни о каком ребенке?

– А Кира считает, ты от них сбежал! – не выдержав, вставила Елена.

Тот пренебрежительно отмахнулся, оставив замечание без комментариев, и продолжал:

– Я начал ходить к девчонке по выходным, то раз в две недели, то раз в месяц, как получалось. Удовольствия, сама понимаешь, никакого. Девчонка злится, шипит, как кошка, а когда мать умерла, к Кире вообще стало не подойти. Я знаю, что всегда относился к ней холодно, как неродной, но и ты меня пойми! Как полюбить такую пилу?! Ведь это страшный характер, она может часами долбить все одно и то же, пока не сведет всех с ума! Уж что решила про себя, то решила, а как оно на самом деле, ее высочества не касается! Я все думал, кому, зачем нужны эти мои визиты? Денег от меня никто бы не взял, я даже предлагать не стал. Дом – полная чаша. Дядя Вадик периодически читал курсы лекций в Европе и Америке, где ему платили по нашим меркам бешеные деньги. Он вообще был мужик не промах, не только науку двигал, но и карман набивал. Не в моих алиментах дело, значит? Потом я предположил, что дядя Вадик приглашает меня в воспитательных целях, надеется, что у Киры характер станет полегче, если она начнет общаться с настоящим отцом. Ведь у нее, в отличие от прочих детей, переходный возраст начался аж в семь лет – никакого сладу, сплошные скандалы! Но нет, он сам не раз мне признавался, что с моим появлением все пошло еще хуже. Ты даже не представляешь, что она творила! Хамила мне в глаза, рвала, ломала, пачкала мои подарки, а однажды взяла и отрезала кусок от моего нового пальто! Я так и вышел от них, ничего не заметил, уже на улице добрые люди остановили, сказали.

– У посторонних вообще глаз зорче, – согласилась Елена, невольно нащупывая рядом на сиденье свой свернутый плащ. – Ну, я так поняла, что вы, двое здоровых мужиков, замучились с девочкой, она не давала вам житья. Сочувствовать, получается, нужно тебе, а мне почему-то жаль ее. Почему же ты не бросил туда ходить, а? Не могу поверить, чтобы такой сибарит согласился добровольно отравлять себе жизнь!

– А я хотел бросить все это к чертям собачьим, – признался Михаил, задумчиво глядя на собеседницу.

Впрочем, Елена была не уверена, видит ли он именно ее, или беседует с какой-то тенью из прошлого – таким странным был его взгляд. Зрачки мужчины сужались и тут же расплывались, покрывая всю карюю радужку. Ту же особенность она подметила в кафе и у Киры, но в ее серых глазах это удивительное действо было куда заметней.

Единственное сходство, которое женщина сумела найти между отцом и дочерью, удивило ее, хотя было вполне объяснимым. «Уж очень они разные, невозможно поверить, что в них течет одна кровь!»

– И вдруг я, знаешь, понял, зачем профессор меня зазывает, а когда понял, уже не мог ее бросить! – Михаил тяжело вздохнул. – Он ко мне присматривался, надеялся ее спихнуть!

– Да что ты?! – невольно возмутилась Елена. – Не может быть, он очень заботился о ней!

– Если заботился, почему не признал своей дочкой? – возразил тот. – Какие препятствия? Я был бы только «за», зачем мне в сорок лет взрослая девица на шее? А так он ей только опекун, муж покойной матери, да и расписались они уже перед самой Машиной смертью. Вымолила на коленях, должно быть! Грянет Кирино совершеннолетие, и они станут чужими людьми!

– Уже не станут! – напомнила женщина. После рассказа о неудавшемся отцовстве у нее остался странный осадок. Она смутно ревновала Михаила к кому-то, но была ли эта покойная мать девушки или сама Кира – Елена не понимала. «Только девочка значит для Миши куда больше, чем он пытается показать! Его просто затрясло, когда я заговорила об изнасиловании!»

– А что касается кулона, история простая. – Михаил взглянул на часы и снова повернул ключ в замке зажигания. – Давай проедем еще метров пятьсот, там будет приличный ресторанчик. Я дьявольски голоден, да и тебе не помешает выпить чего-нибудь, чтобы не заболеть.

Будто в подтверждение его слов, Елена оглушительно чихнула, спрятав лицо в сложенных ладонях. Впрочем, женщина тут же опомнилась и протестующе затрясла головой:

– Если явлюсь на работу пьяная, уволят тут же! У нас на этот счет строго.

– Ну, так выпьешь чаю с медом. – Михаил взглянул в зеркало заднего обзора, выруливая с обочины. – А кулон мне продала сама Кира, как раз перед Новым годом. Ей срочно нужны были деньги, уж не знаю зачем. Перед тем как отчим укатил в Германию, он перечислил на ее карточку солидную сумму, рассчитывал, что хватит как раз на год, до его возвращения. Но Кира денег считать не умеет… А просить не любит, полагает, что все должны сами угадывать ее желания и нужды.

– Так у нее все же были какие-то отношения с отчимом? – Чем больше Елена узнавала о своей новой знакомой, тем сильнее приходила в недоумение. Характер Киры, казалось, был сплошь соткан из противоречий, что опять же было скорее подростковой чертой. – Ну, прежде понятно, она была ребенком, находилась на его попечении… Но после этого происшествия два года назад она ведь ушла и порвала все связи, материальные в том числе? Кира сама сказала!

– Да это бред! – качнул головой Михаил. – Одна из ее выдумок. Куда там она могла уйти в пятнадцать лет? На улицу? На это ее не хватило бы. Так, прожила пару месяцев у школьной подруги, потом стала в тягость. Дядя Вадик со мной советовался, как ее вернуть, а я велел ничего не делать. Сама придет! И был прав! Да живи она со мной, она бы шелковая была!