Анна Малышева - Саломея

Он достал сигареты и, увидев жадный взгляд Киры, протянул девушке пачку и поставил перед ней порыжевшую от времени латунную пепельницу:

– И вот, стало быть, собираю я данные на вас, Кира Михайловна, и вроде складывается пасьянс, простой до примитивности. Сразу же вылезла старая история о заявлении насчет попытки изнасилования, да еще у вас была пара приводов в местное отделение по поводу краж продуктов в супермаркетах… Значит, налицо неприязненные отношения с отчимом, если не сказать больше! Вы ведь даже питаться за его счет одно время не желали. Разбираюсь я в этом, а меня все гложет один вопрос… Неужели вы такая, простите, дура, что решили хранить при себе отрезанную голову?! Два дня у вас было, чтобы от нее избавиться, а вы не сделали этого, даже не спрятали хорошенько.

– А кто вам сказал, что голова у меня? – хрипло спросила Кира, вертя в дрожащих пальцах зажженную сигарету.

– Был анонимный звонок в отделение милиции по вашему месту прописки.

– Мужчина или женщина?

– Когда бубнят через толстое одеяло, понять невозможно.

– И вы сразу поверили, что я прячу у себя голову?

Журбин только отмахнулся и с прежним воодушевлением продолжал:

– И вот у меня уже есть голова! И ваши отпечатки в квартире, найденные непосредственно рядом с трупом… Казалось бы, я на основании этих улик могу довольно весомо вас обвинить в совершении убийства или как минимум в соучастии. А у меня все крутится в голове этот роковой вопрос: «Кому выгодно?» Ну зачем вам было убивать человека, который давным-давно составил на вас завещание, отказал все имущество, да еще грабить саму себя фактически? Вы сядете, и надолго, вот и вся ваша выгода, да и наследство окажется под вопросом. А учитывая вашу впечатлительность и склонность к импульсивным поступкам, – Журбин красноречиво похлопал себя по запястью, над браслетом часов, по тому месту, где у Киры красовался пластырь, – вы могли и до суда не дожить. И тогда я снова задал себе вопрос о выгоде, и картинка стала понемногу меняться… Припомнилось, как Шапошников при встрече доказывал, что вы доводитесь ему родной дочерью. Тогда же он мне рассказал историю насчет смены свидетельства о рождении… И вот я задумался, кто же будет в случае несчастья вашим единственным наследником?

– Михаил?! – ахнула Елена, вскочила и подошла к столу, остановившись за спиной у Киры. – Вы считаете, это он все проделал?!

Следователь усмехнулся. Женщина нервно сцепила руки в замок, до боли стиснув пальцы:

– Скажите, это он назвал вам адрес Кириной подружки, у которой, в конце концов, нашли голову? Среди прочих адресов, во время вашей встречи?

– Нет, в его списке этого адреса как раз не было. – Журбин все еще загадочно улыбался. – Адрес назвали по телефону, анонимно. Я на его месте поступил бы так же, чтобы не бросаться в глаза, а впрочем… Я бы не решился даже озвучить вам все эти домыслы, если бы сегодня утром не получил на руки очень любопытные факты!

Он извлек из верхней папки несколько скрепленных листов бумаги.

– Интуиция подтолкнула сделать пару запросов коллегам из другого района, где зарегистрирован Шапошников, а также в ЗАГС и районный суд по месту его жительства. К счастью, в связи с исключительностью дела, мне везде дана «зеленая улица», все отчитались в течение пары суток. В обычных условиях я ждал бы месяц! – значительно прибавил он, подняв указательный палец и тут же ткнув им в бумаги: – Вот, черным по белому – копии материалов суда в связи с его последним разводом, год назад. Жена, Карпенко Людмила Федоровна, подала на раздел имущества и взыскание с бывшего супруга «проигранных денег на хозяйство», заработанных, со слов женщины, исключительно ею одной.

Елена почувствовала нечто вроде ожога – где-то рядом с сердцем, так глубоко, что внешне это никак не выразилось. «Я ведь подозревала нечто подобное!» – смятенно подумала она, жадно следя за довольным лицом Журбина, упивавшегося своим триумфом. Кира слушала, подавшись вперед, как бегунья, ожидающая выстрела стартового пистолета.

– К слову, в возмещении ущерба женщине отказали, – продолжал следователь, – так как она не предоставила достаточной доказательной базы, что деньги зарабатывались только ею. Шапошников в то время также работал, а то, что он всю свою немалую зарплату просаживал в игровых автоматах и в казино, доказать не получилось. В сущности, пара потому и развелась, что жена не желала больше терпеть мужа-игрока. Других причин не указано, во всяком случае.

– Так он игрок! – выдохнула Кира и неожидан– но погрозила пальцем кому-то невидимому, будто на миг узрев рядом своего настоящего отца. – Я догадывалась!

– А почему, милая барышня? – ласково обратился к ней Журбин. – Замечали пропажу драгоценностей из шкатулки?

– Нет, я после смерти мамы туда не заглядывала. Просто он мне казался каким-то недоделанным, несерьезным… Он все пытался произвести впечатление солидного человека, крутого бизнесмена, а я чувствовала подделку. Мне все время чудилось, что в голове у него не бизнес и не дела, а какая-то ерунда, как у подростка!

Кира выпалила все это на едином дыхании, будто давно ждала случая поделиться с кем-нибудь своими наблюдениями. Следователь одобрительно кивнул:

– Поздравляю, замечательная прозорливость для девушки ваших лет! Именно – ерунда!

– Он мог украсть все, а я бы ничего не заметила! – Всплеснув руками, Кира повернулась к Елене, которая слушала их молча, не выказывая охватившего ее волнения. – Мог перетаскать все мамины драгоценности, запросто! У него был ключ от моей квартиры, это папина дурацкая затея, чтобы Михаил мог меня контролировать! А получилось – обкрадывать!

– Выходит, так… – Журбин снова зашелестел страницами. – Не стал я долго думать и, как только напоролся на ваше аметистовое сердечко, Елена Дмитриевна, тут же разослал запросы во все ломбарды района, где проживал Шапошников. Росло у меня подозрение, что им похищена не одна вещь… Уж очень неубедительно Шапошников втолковывал мне, что покупал у дочери драгоценности, да и вы, Кира Михайловна, это отрицали.

– Я никогда не стала бы продавать мамину память, да еще кому?! – Девушка презрительно повела плечом, вложив в это движение всю свою неприязнь к отцу. – Значит, он потихоньку у меня подворовывал, а когда испугался, что я это обнаружу, украл все?!

– Ну, не пойман – не вор, насчет «всего» утверждать не могу, – с сожалением произнес следователь. – А только за последние полгода он сдал в ломбард несколько колец известного ювелирного дома, два браслета и главную фиш– ку – массивный мальтийский крест красного золота с тридцатью бриллиантами и гравировкой на обороте…

– С именем мамы! – выкрикнула Кира, прижав руки к груди. – Он украл его?! Мама обожала этот крест, он сделан на заказ, отец подарил его ей на тридцатилетие!