Наталья Корнилова - Последняя охота

– С бабушки, – ответила я.

– С бабушки, – обрадовался этот придурок. – А на фига нам бабушка?

– Это очень нужная бабушка. Она – наш агент.

Я не врала, но пентюх заржал. Зря он так – Ариадна Никифоровна была бы истинной мисс Марпл, если бы обладала вдобавок и ее железной логикой. Но Ариадна Никифоровна – типичная русская пенсионерка, с хорошо развитым левым полушарием, где находится в том числе и речевой центр, а потому всегда распыляется на мелочи. Мне-то эти мелочи иной раз жизнь спасают, а она в них тонет, забывая о сути дела.

Я выглянула в окно – возле подъезда, где жила наша «дежурная бабушка», стоял ее внук Ванька и внимательно рассматривал дырявый баскетбольный мячик.

– Пойдешь сейчас к Ариадне Никифоровне и узнаешь у нее, что она видела, хотя…

Внезапно из подъезда выскочил предмет разговора и, придерживая платок на груди, понесся к нам.

– Планы меняются, – сообщила я. – Объект опроса сам движется сюда с небывалой для него скоростью.

Стукнула входная дверь, затем распахнулась дверь в кабинет Потапыча, и раскрасневшаяся Ариадна Никифоровна шумно выдохнула в знак приветствия.

– Добрый вам! Ой, господи, что случилось! Знаете, да, что машина-то ваша?! Да?

– Знаем, – спокойно подтвердил Родион Потапович. – Видели.

– Ужас! – завопила бабулька, всплескивая руками. – Я вот тоже давеча на рынок ходила, так все оттудова и видела!

Она внезапно успокоилась и ровно села на стуле. Поправила павловский платок, который носила на манер боа, и приняла свой обычный достойный вид.

– Что это я, как молодая ровно, развопилась? – Она покосилась на коньяк. – А вы в такую рань и пьете?

– Пьем, – слегка растерявшись, подтвердил Родион Потапович. – Так что вы хотели нам рассказать?

Бабка осуждающе глянула на него – она принадлежала к редкой русской семье, где все были убежденными трезвенниками, – но, видимо, желание поделиться новостью было столь велико, что она не стала читать свои обычные занудные морали и кратко, почти по-военному изложила суть дела.

– Взрыв я видела. Вот машина, значит, серебристый джип, его Мария туда к обочине подогнала, а сама убежала. А затем из салона вышли две дамы, красивые такие, одна в черном костюме, элегантная. И Валечка. Потапка с ними был, большой уже такой вырос! Ну и пес, значит, тоже был. Они вышли, Валечка с Тапиком и собакой уехали на такси, а женщина пошла к мини-маркету. Не успела толком и отойти, как тут-то и подлетел этот мотоцикл.

– Откуда? – вмешалась в рассказ я.

– А оттуда, где киоск раньше стоял, – пояснила Ариадна Никифоровна и продолжила: – Парень в черной кожаной куртке вел. Странно вообще все было. Самоубийца, должно быть! Покоя ему не будет на том свете. Ведь видел же, что точнехонько на машину, на джип этот, ехал, так ведь не свернул! Словно загипнотизированный.

– С чего вы это взяли? – спросила ее я.

– А я близко стояла, видела, – ответила зоркая бабуся. – Глаза пустые, вытаращенные, бесцветные какие-то. Словно зомбя он! Он выехал, значит, из-за киоска, повернул и ка-ак врежется! Прямо с размаху! Сам-то от удара отлетел, потому и не пострадал…

– Действительно, не пострадал, – хмыкнула я. – Подумаешь, умер немножко. С кем не бывает.

Миша в это время ходил рядом и смотрел на нас. Родион отошел к окну.

– И странная вещь, – понизила голос Ариадна Никифоровна, – там, возле киоска, я после приметила мужичка одного. Неухоженный такой, алкаш, должно быть. Штаны какие-то типа спортивные, татуировка. И рыжий! В конопушках весь. Кепка на нем еще была, синяя такая. Тоже спортивная.

Где-то я это описание уже встречала, мелькнула в моей голове мысль, но додумать мне ее не дали.

– Так вот, прежде чем мотоцикл-то вывернул… Я ведь к киоску подходила, за яйцами. Они там дешевле на два рубля, чем на рынке. И этот рыжий, значит, беседовал с тем, который на мотоцикле. А потом мотоциклист уехал, чтобы вернуться и умереть! – мелодраматично закончила свою речь Ариадна Никифоровна.

– Эй, Миша! – позвала я пентюха, завороженно уставившегося куда-то в книжный шкаф.

– А? – откликнулся он. – Чего?

Он уже забыл, для чего тут находится! Что делает с людьми Бразилия!

– А это кто ж такой? – подозрительно приглядываясь к нему, спросила бабка. – Чего-то он мне знаком!

Она принялась щуриться, разглядывая Мишу.

– Помощник наш. Миша, дело есть, – сказала я. – Значит, так! Ты видел сейчас, как опрашиваю свидетеля я, по моему примеру опрашиваешь второго. Ничего сложного здесь нет: подходишь под каким-нибудь предлогом, завязываешь разговор… Что?

Миша смотрел на меня с выражением дикого ужаса на лице. Надо же, оказывается, глаза у него разного цвета, один синий, другой зеленый.

– Маша! – страшным шепотом возвестил он. – Не шевелись!

– Что ты так на меня смотришь?

– Не шевелись! – приказал Миша, по-прежнему тараща глаза. – Тихо!

Про бабку забыли.

– Да что там? – встревожилась я. Я слышала, как Родион в это время разговаривал по телефону, так что сама невольно старалась говорить как можно тише.

Миша приложил палец к губам и сказал: «Тсс!», осторожно обошел меня с запада, осмотрел с востока и наконец страшным голосом открыл тайну моей макушки:

– Не шевелись! У тебя на голове сидит тарантул!

– Тарантул?! Ты в своем уме? – Я тут же выпрямилась, так как Миша своим шепотом невольно заставил меня съежиться от неизвестности. – Они в Москве не водятся! Что за бред!

– Это не бред! – трагически воскликнул Миша. – Это паук! А в Москве они водятся, в зоопарках! Маша, мне страшно за тебя. Но что это я? Я тебя спасу! – гордо заявил он и тут же плаксиво признался: – Хотя я с детства боюсь пауков!

Он неловко наткнулся на стол, свалил с него канцелярские принадлежности и тяжелое стеклянное пресс-папье, которое упало на ногу Ариадне Никифоровне. Бабка тихо ойкнула.

Хотите – верьте, хотите – нет, но просто поднять руку и проверить, есть ли на моей голове это отвратительное членистоногое, я не могла. Я не знаю, что со мной случилось, но испуганные гримасы этого придурка меня словно парализовали – я боялась двинуться с места. Ариадна Никифоровна в это время охала, смотря на свою ногу.

– Нет там тарантула!

– Есть!

– Нет!

– Есть! Не веришь – сама проверь!

С выражением величайшего отвращения и одновременно жалости и сочувствия (не знаю к кому, наверное, все же к самому себе) он схватил мою руку и ка-ак двинул ею прямо по недавно вскочившей шишке! Не знаю, был ли там тарантул, но от такого удара он бы точно отбросил все свои восемь ног.

Меня зашатало. Видя, что дело плохо, Миша тут же подхватил меня под белы рученьки и усадил на диван.

– Маша, Маша, прости меня! Но там, ей-богу, был тарантул! Чес-слово! Убег, зараза такая, спрыгнул и убег! Вон туда, в угол!