Ева Львова - Адвокат олигарха

В этот момент раздался звонок моего мобильного. Не меняя позы, я достала его из кармана халата и, стоя на четвереньках, взглянула на экран. Как ни странно, звонил Борька. Я приготовилась придать голосу как можно больше надменности и нажала клавишу приема. Но не успела я сказать сакраментальное «алло», как кудрявый друг приветствовал меня не менее сурово, чем собиралась это сделать я.

– Ну, здравствуй, героиня дня.

Я мигом забыла о своем намерении быть гордой и неприступной и растерянно промямлила, понимая, что такой тон так просто не берут:

– Привет, Борь, что-то случилось?

– Случилось, – сухо ответил Джуниор. – Наворотила ты, Агата, дел! Немедленно приезжай в контору!

Все еще стоя посреди кухни на четвереньках, я слушала короткие гудки, доносившиеся из трубки, и внутри у меня все стыло от ужаса. Вытираясь полотенцем, на кухню зашел дед, да так и замер в дверях.

– Это что еще за зарядка для хвоста? – удивился он.

Я вскочила на ноги, отнесла на место швабру и побежала в спальню одеваться, крича на ходу:

– Дед, рассказывай, удалось что-то выяснить насчет Смита?

– Жанна Лисянская права: в настоящее время Патрик Смит находится на свободе. За него внес залог известный американский коллекционер Гарри Морган, и девять месяцев назад аферист пересек границу нашей страны. Сама Лисянская действительно работает в интернет-ресурсе «Власть денег», так что и здесь она не слукавила.

– Вот и отлично! – обрадовалась я. – Ладно, я побежала. Дед, ты сам тут завтракай, готовь бабуле мяско и курочку, в общем, делай все, что считаешь нужным, а меня срочно вызвали на работу!

– Ага! – обрадовался Владлен Генрихович. – Есть все-таки порядок в вашей бардачной конторе!

– Конечно, есть, можешь не сомневаться, – торопливо поддакнула я, опасаясь пространной дискуссии, которые Владлен Генрихович обожает развивать на ровном месте. Особенно тогда, когда собеседник ужасно торопится.

Чмокнув деда в поросшую мягким пушком лысину, я подхватила сумку и совсем уже было вышла за дверь, но почувствовала, что она непривычно тяжелая. Расстегнув молнию, я обнаружила между косметичкой и портмоне бумажный сверток с рыночным творогом, влажный и уже давший течь.

Я выудила гостинец из сумки и умоляюще посмотрела на деда.

– Не смей выкладывать, позавтракаешь на работе, – не терпящим возражения тоном проговорил родственник, наблюдая, как я торопливо вытираю полотенцем намокшие документы.

Я тяжело вздохнула и, зная, что спорить бесполезно, положила творог в пакет и вернула обратно в сумку.

* * *

В контору я ворвалась так поспешно, что чуть не снесла дверь с петель. Я мельком отметила про себя, что Киры Ивановны нет на рабочем месте, и, слыша вдали раскаты знакомого голоса, пробежала сразу в офис. Голос был знаком мне не случайно. Принадлежал он адвокату Грачеву, гражданскому мужу Киры Ивановны. Павел Арсеньевич сидел на моем месте и рассказывал Борьке, Маше Ветровой и Эду Георгиевичу нечто занимательное, ибо лица слушателей вытянулись, а рты приоткрылись.

– Добрый день, простите за опоздание, – улыбнулась я, стараясь вести себя легко и непринужденно, чтобы скрыть замешательство. Однако, встретившись глазами с Борисом, я поняла всю бестактность своего поведения. Лицо Джуниора выражало такую тоску и одновременно презрение, что я тут же подумала, что кто-то умер, и я, должно быть, виновна в этой смерти. На ум тут же пришла Кира Ивановна. Ну да, конечно! Ее же нет за стойкой секретаря, да и Павел Арсеньевич зачем-то к нам пожаловал. Я знала сердечного друга нашей секретарши довольно давно, он даже помогал мне защищать одного клиента, правда, весьма специфическим способом, но все же помогал. И вот теперь адвокат Грачев сидит на моем рабочем стуле, уныло свесив нос и подперев кулаком щеку, и беседует с хозяином нашей конторы. Должно быть, они обсуждают предстоящие похороны и траурные мероприятия, с ними связанные.

– Здравствуйте, Агата Львовна, – подал голос мой непосредственный начальник.

Я посмотрела на Устиновича-старшего и поняла, что ничего хорошего меня не ждет.

– Покинула нас Кира, – горестно проговорил адвокат Грачев, шмыгнув носом.

Я сглотнула ком, застрявший в горле, и тихо прошептала, изнемогая под гнетом тяжкой вины:

– Когда это случилось?

– Сегодня утром, – пробасил сердечный друг Киры Ивановны. – Я проснулся, а на столе лежит записка: «Продала квартиру и стала «пятитысячницей». Освободи жилье как можно скорее. За меня не волнуйся, я уехала на Алтай. Твоя Кира».

– Так Кира Ивановна не умерла? – не помня себя от счастья, закричала я.

Борис оттопырил губу, выражая свое ко мне отношение, и язвительно проговорил:

– И не надейся, Агата Рудь, по-легкому отмазаться не удастся! Думаешь: сдашь сто рублей на похоронный венок – и досвидос? И не мечтай, это вряд ли!

Я притихла и втянула голову в плечи, не решаясь спорить с кудрявым другом.

– Вот прямо сейчас и поедешь искать нашу Киру Ивановну, куда ты там ее спровадила! – продолжал бушевать Джуниор. – Ибо нефиг!

Выступление Бориса всколыхнуло волну народного гнева. Сидевшая до этого тихо Ветрова вдруг открыла красивый рот и обличительно заявила:

– Агата и меня пыталась втянуть в это их общество! Говорила, что только там знают путь к просветлению и вечному блаженству. Хорошо хоть, я не полная дура и у меня хватило ума ее не послушать.

За Ветровой взял слово Эд Георгиевич.

– Э-э, Агата Львовна, – затянул шеф, – боюсь, что вам действительно придется отправиться в командировку. Необходимо переговорить с Кирой Ивановной и объяснить, что ее поступок, по меньшей мере, безумен. Как говорится, «debes, ergo potes», что, как вы знаете, переводится «я могу, если должен». А вы, Агата Львовна, должны вернуть нам нашего секретаря и, я надеюсь, сможете справиться с этой непростой задачей. Кира Ивановна начинала здесь работать, когда я под стол пешком ходил, а вас, уважаемая, еще и в проекте не было. Так что имейте в виду: без рядового адвоката, коим являетесь вы, наша контора обойтись сможет, а без такого секретаря, как Кира Ивановна, – нет.

Чувствуя себя нашкодившей кошкой и в то же время испытывая невероятное облегчение от того, что по моей вине никто не умер, я повернулась к дверям и снова услышала голос начальника.

– Э-э, Борис, – затянул Эд Георгиевич, – когда я, наконец, увижу Катерину?

В груди больно сжалось сердце и стало нечем дышать. Я сделала несколько глубоких вдохов и, не слушая продолжение беседы между отцом и сыном, вышла на улицу и села в машину. Достав смартфон, я набрала номер Жанны и сразу же услышала в трубке ее голос:

– Слушаю.

– Привет, это Агата, – сквозь плотно сжатые зубы пробурчала я.