Ольга Баскова - Принц, нищий и маньяк

Положив перед собой чистый лист бумаги, она принялась чертить на нем геометрические фигуры. Эта процедура всегда помогала ей в рассуждениях. Итак, любовница Морозова ни при чем, ее бывший муж, который, можно сказать, получил заказ на убийство, тоже чист. Кто же тогда убийца? Зорина отбросила карандаш и обхватила лицо ладонями. Почему это Лазарева не может оказаться виновной? Только потому, что молодая женщина была убита не женским способом? Но ведь она уже думала над этим. Татьяна могла посоветоваться со Стасом. Надо, кстати, сказать Косте, чтобы собрали информацию на этого молодчика. Нет, с Лазаревой подозрения пока что не снимаются. У нее был мотив! А сняты ли подозрения с Измайлова? Что, если на этот раз муж подставляет неверную жену? От всех этих мыслей у нее голова пошла кругом.

– Вот уж действительно не продвинулась ни на йоту, – недовольно сообщила Катя своему отражению в маленьком зеркале. – Что же делать?

Неожиданно ей вспомнилась фраза соседки: супруги Морозовы учились в одном классе. Может, ей повидаться с их классным руководителем? Может, учителя замечали что-нибудь, ускользавшее от глаз других?

Катя пожала плечами и вздохнула. По крайней мере, она знает, чем займется завтра. Девушка потянулась к плите, намереваясь выключить горелку и дать многострадальным голубцам, разогреваемым уже в пятый раз, очередной отдых, как послышался скрежет ключа. Усталый Скворцов ввалился в прихожую.

– Любимый! – Катя бросилась ему на шею.

Он крепко обнял ее:

– Соскучилась?

– Спрашиваешь!

Молодой человек потянул носом:

– Голубчики?

– Да, мой господин! Мой руки – и за стол.

– Уж я-то не заставлю тебя ждать!

Обожаемое им блюдо Костик поедал со страшной скоростью. Два раза Катя подкладывала ему добавку.

– Как продвигается дело Морозовых? – как бы невзначай поинтересовалась она.

Майор усмехнулся:

– По-моему, это мой вопрос. Это ты работаешь над ним в поте лица!

– И все потому, что хочу помочь вам.

Скворцов удивленно поднял брови:

– Мы уже говорили на эту тему. Ты знаешь наше мнение. Дело должно быть передано в другой отдел.

– Я не согласна.

Оперативник никак не отреагировал на замечание любимой женушки и продолжал жевать. Журналистка молитвенно сложила руки:

– Костик, помоги мне – в последний раз!

– Последних разов, обожаемая, у нас с тобой было очень много.

Катя не отставала:

– Скажи, мое чутье хоть раз подвело меня? Если назовешь, когда это было, я отстану, немедленно!

Скворцов обреченно вздохнул:

– Ладно, валяй.

Зорина кивнула:

– У меня уже трое подозреваемых! Одна женщина и двое мужчин. Кстати, Морозов пришел в себя?

– Еще нет.

– Жаль, – Катя отхлебнула сок, – он один из них!

В глазах Костика зажегся интерес:

– Ну-ка, расскажи, что ты нарыла?

Журналистка ввела супруга в курс дела. Тот почесал в затылке:

– Да, интересно. Хорошая получится книжка!

Жена выразительно взглянула на него:

– И все?

– А ты хотела получить медаль?

– Что же тебе не нравится?

Скворцов очень устал, поэтому не церемонился даже с любимой женушкой. На их отделе висели три «глухаря», большое начальство давило на Кравченко, а полковник ежедневно метал громы и молнии на оперативках. Супруга упорно предлагала ему оставить за отделом еще одно нераскрытое преступление, тогда как им вполне могли заняться не такие нагруженные коллеги из другого подразделения – по борьбе с терроризмом.

– Мне не нравятся все твои трое подозреваемых, – медленно проговорил он. – Во-первых, Лазарева не произвела на тебя впечатление полной дуры, следовательно, заказать убийство своей соперницы таким способом она не могла. Во-вторых, Морозов – тоже не идиот. Ему ничто не мешало отдать жене телефон и ретироваться. Парень не мог не знать заранее: когда женщина нажмет на кнопку, комната взлетит ко всем чертям. В-третьих, объяснения Измайлова кажутся мне достаточно правдоподобными, из чего вытекает: он непричастен. Не там роешь, дорогая! Но, к счастью, у тебя осталось еще два дня.

– И за эти два дня ты и твои друзья должны еще раз все проверить, – Катя упорно гнула свою линию.

Майор сдался:

– Ладно, завтра скажу ребятам. А теперь медленно и подробно диктуй, чего ты от них хочешь… Нет, давай побыстрее! Я умираю от желанию свалиться в постель.

– Слушаюсь, мой повелитель.

На следующее утро Катя позвонила Пенкину и предупредила: она приедет на работу позже обычного. Анатолий Николаевич не возражал. Отдел криминальной хроники вот уже несколько месяцев не выдавал ничего интересного. С одной стороны, и хорошо, что в городе все спокойно, но с другой – жители Приреченска в первую очередь читали эти страницы.

– Наклевывается интересный материал? – спросил главный.

– Вроде бы.

– Тогда дерзай. Работай дома, если понадобишься – найду.

У нее отлегло от сердца. Сегодня предстояло сделать очень много, и свободное время Кате требовалось как воздух.

– Огромное спасибо!

«Жуля» свернула в переулок, где находилась школа-гимназия номер девять. По воле случая, ее оканчивали и супруги Морозовы, и сама Катя Зорина. Это было ей на руку. Классная руководительница супругов вела у журналистки русский язык и литературу и всегда выделяла ее сочинения.

– Перед вами – будущая писательница, – говорила она классу.

В то время ребята реагировали на это сообщение вполне спокойно. Кто знал, каким путем придется идти каждому из них? Это теперь, встречая девушку, одноклассники спешили пожать ей руку или взять автограф.

– Антонина оказалась права, – вспоминали они учительницу.

К ней и направилась Катя в первую очередь. Идя по длинным светлым коридорам к учительской, журналистка отмечала про себя: в школе многое изменилось за эти годы. Здание буквально «закатали» в евроремонт. Все было чисто, красиво и очень современно, но Кате казалось: это заведение сделалось каким-то чужим. Недаром говорят: привычка – вторая натура.

Антонина Алексеевна Брагина сидела на диване возле маленького полированного столика и проверяла тетради. Годы словно проносились мимо, не касаясь этой женщины. Дело шло уже к пятидесятилетнему юбилею, однако ее волосы пшеничного цвета оставались такими же густыми и не испорченными сединой, лицо – гладким и свежим, чуть раскосые глаза – ясными, гусиные лапки тонкими лучиками разбегались от их уголков. Брагина по-прежнему выглядела на тридцать восемь. Это и стало первой фразой Кати, когда она поздоровалась с учительницей.

Увидев свою любимицу, та всплеснула руками:

– Умеешь ты говорить комплименты! Впрочем, профессия у тебя такая, девочка, – она крепко обняла Зорину. – И сейчас ты, наверное, ко мне по делу? Но я не обижаюсь.