Андрей Мягков - «Сивый мерин»

…Всё это Дима вспомнил в одно мгновение, даже долю мгновения, пока шофёр такси упирал лоб в переднее стекло автомобиля, увеличивая себе таким образом площадь обзора. Зрелище пожара привело его в состояние, близкое к восторгу, и теперь, казалось, начисто забыв недавнее дорожное происшествие, он воочию убеждался в относительности человеческих несчастий.

— Жалко, б…дь. Кирпичный дом. Всё сгорело на х…й.

«Жалко, конечно, — подумал Дима. — Хотя, чего жалеть, телевизор разве что, сегодня футбол хороший. Документы тоже жалко — в прихожей остались, кажется. И шампанское…» Подскочил черноволосый милиционер, дубинкой застучал в стекло.

— Проезжай, проезжай, чего стал? Пожара не видел? Давай отсюда!

Шофёр всем корпусом повернулся к пассажиру.

— Выходить будем, клиент?

— Поехали. Тёплый Стан.

Это прозвучало неожиданно даже для самого говорившего, а уж водителю только и оставалось, что сказать:

— Ну ты даёшь, на х…й.

Следующие сорок минут езды они не проронили ни слова. Нинка открыла, как всегда, без вопросов. Схватила за руку, ахнула, протащила в кухню, захлопотала.

— Разденься, Дима, надо умыться. Кто тебя так?

Он вяло повиновался.

— Упал я.

— Я врач, Дима, ты забыл? Так не падают. — Она смеялась.

— У меня жену убили. Или сама она. Не… ве…

Нина успела его подхватить, уложила на диван, принесла бинты, мази, йод. Работа предстояла долгая: на спине обнаружились кровоточащие раны, грудь посинела и вздулась петушиным зобом.

Тишину роскошного кабинета нарушили стройные аккорды мендельсоновского марша. Председатель совета директоров ООО «Досуг» Аликпер Рустамович Турчак нетерпеливо схватил со стола миниатюрную трубку, нажал клавишу.

— Да?!

Звонил директор казино «Weekend», гнусавым плачущим голосом сообщал об очередной проверке: попались несговорчивые, суки, просят больше, чем есть в наличке, грозят лицензией, ОМОНом — что делать?

Аликпер Рустамович слушал вполуха, потом взорвался.

— Что делать? Да ничего не делать! Ни-чего!! В штаны, главное, не делать! Послать и работать дальше. Ясно?! Всё!

Он ударил локтями по столу, обхватил голову ладонями. Господи, как же всё это надоело! Шмоны, ОМОНы, проверки, перепроверки… Что они — озверели там, в самом деле: пятая за месяц. Всем ведь проплачено, кому надо и не надо. Эх, если б не его сегодняшнее положение — в разнос пошёл бы, до Самого добрался, а прервал эту сучью дойку. Нашли корову! Но — нет. Не этим теперь жив Аликпер Рустамович, не облавы и взятки его беспокоят. Третий день ждёт он звонка от Любы.

Ай, Люба, Люба. В золотой раме, напротив, во всю стену, живая стараниями художника Шилова. Беда его пожизненная, вечная и счастье безутешное. Скажет: в воду с моста — в воду. Скажет: Луну к ужину — Луну. Через что угодно, через трупы даже. Вот сказала же: убей — и готов. В низком старте, толчковая нога на колодке. Месяц думал, взвешивал, со всех сторон заходил — как обустроить? И нашёл! Выверил до тонкости. Сомнения — не без этого — голодным зверем душу грызли, ночи коротали, глаза в стены упирали: а ну как провал? И, если б не то несчастье превеликое, ещё неизвестно, какую судьбу уготовила бы жертве коварная рулетка: «чёт» или «нечет».

А несчастье это явилось, когда его никто не ждал — без малого восемь уже лет назад, 19 августа проклятого 98-го — и до сих пор держит некогда преуспевающего председателя совета директоров за горло мёртвой хваткой: ранним солнечным утром распахнулась дверь и в кабинет — без стука, без предупреждения, хамски — ввалилось чудовище по имени «дефолт», село Аликперу Рустамовичу на шею и заговорило голосом одного из заместителей председателя правительства. Выяснилось, что отныне конвертируемость отечественной валюты — не что иное, как плод воспалённого воображения родоначальников экономических преобразований; что родные наши банки, вчера ещё декларировавшие свой безудержный рост и процветание, разорены и пущены по миру; что вкладчики, все как один, употреблены животным способом в особо извращённой форме… и ещё многое, многое другое. И потому, если во всём цивилизованном мире принцип определения стоимости конечного продукта находится в прямой зависимости от его себестоимости, то у нас этот пресловутый принцип должен быть изменён в сторону как минимум четырёхкратного увеличения этой самой не менее пресловутой стоимости всё того же конечного продукта.

Когда Турчак не без труда перевёл чиновничий язык на понятный для себя, то у него вышло, что динамика благосклонного отношения столичного руководства к продлению лицензии подведомственного Аликперу Рустамовичу объединения напрямую зависит от его понимания сложности финансового положения страны. Тоже не так просто, как хотелось бы, но экономика вообще вещь запутанная. Ну а если уж совсем просто, то слова чиновника звучат так: плати, сука, в четыре раза больше и гуляй в любую сторону. А нет — найдут тебя (если найдут) туманным утром под колёсами пригородной электрички — самое поэтичное из небедного арсенала способов борьбы с непослушанием.

Что за ёб…е государство: где это видано, чтобы от падения курса валюты страдал исключительно человек труда, а казна и экономика в целом оставались в девственной неприкосновенности? Сказано ведь: любишь кататься — люби возить саночки. Об…ли полмира фантиками ГКО, так имейте же совесть — сократите расходы, умерьте бюджет, приберите собственную алчность — пусть страна хоть недолго поживёт по средствам. Нет! Хочется и на ёлку влезть выше всех и жопы свои при этом не ободрать. А страдают они — безответные бойцы трудового фронта, руководители большого и среднего бизнеса. Малый не в счёт, это так, на карманные расходы детям.

Можно, конечно, затемнить доходную часть, так одеяльцем прикрыть-укутать — ни один Митволь носа не подточит, ни один сексот не вынюхает (а что их в «Досуге» развелось немерено, Аликпер Рустамович знал не понаслышке: районное начальство регулярно сдавало своих агентов за умеренное вознаграждение). Так ведь не проймёшь малыми доходами этих педерастов, им насрать, сколько ты в плюсе имеешь: хоть на кол сядь, а пайку выложи. Где взял — не их забота. Хочешь — укради. Хочешь — убей кого — они за свою зелень любые грехи отпустят.

Глава московских игровых заведений любил в редкую свободную минутку пофилософствовать, размять извилины, дать волю эмоциям. Говорить вслух он практически разучился — не с кем, да и небезопасно, а постичь логику происходящих в стране событий для выработки тактики-стратегии — такая необходимость ещё не покинула недавнего специалиста в области высоких молекулярных технологий, и поэтому не часто, но при первой же возможности он поудобнее устраивался в дорогом, принимающем форму тела кресле, закрывал глаза и предавался размышлениям.