Мария Брикер - Горькая дольче вита

– Какая ты мразь! – не удержалась Настя. У Ханны все-таки получилось выбить почву у нее из-под ног. – Не смей трогать мою мать! Не смей, слышишь!

– Что с тобой? Почему ты вдруг о ней забеспокоилась? Надо было раньше о матери думать, глупая дура! Если бы моя мама была жива, я бы ноги ей целовала. Хватит болтать. Спускайся вниз, пока я добрая, – с угрозой сказала Ханна. – Или я спущусь одна и выкину твоего Егора в море прямо из кельи монахов, живого. Он только парализован, но все видит, слышит и соображает. Вообрази, какая страшная смерть его ждет.

– У тебя ничего не выйдет! – в отчаянии крикнула Настя. – Сейчас сюда приедут Натали и Саша.

– Не приедут. Они сладко спят у себя в номере. Карамзину пришлось их усыпить, чтобы без препятствий выехать на встречу со мной. Никто тебя не хватится до утра. А Карамзин через пару часов подохнет. Смерть будет выглядеть очень естественно, словно у него случился сердечный приступ. Настя, у тебя нет никаких шансов, но ты мне симпатична. Поэтому я обещаю вам с Егором легкую романтическую смерть. Я отправлю вас в последнее плавание на лодке, которая через пару часов затонет. У вас будет время побыть друг с другом перед смертью. В гроте потом найдут прощальную записку, написанную моей рукой. В ней сказано, что ушла я по доброй воле и прошу в моей смерти никого не винить. Твое тело, возможно, всплывет, а Егора – нет, придется отправить его на небо с грузом. Он ведь, по предварительной версии, утонул раньше тебя на два дня. Я все предусмотрела.

Настя покосилась на тело Карамзина, из шеи у него по-прежнему торчал шприц. В свете луны было видно, что в нем осталось немного лекарства.

– Это у тебя нет шансов, Ханна, – беззаботно сказала Настя. – Весь наш разговор записан на сотовый телефон, который я спрятала…

– …в оконную нишу церкви! – радостно закончила Ханна. – Я наблюдала за тобой издалека, а потом спустилась к морю и на лодке поплыла к пещере. Телефон я заберу на обратном пути. За велосипед тоже спасибо, он мне как раз пригодится, чтобы вернуться в отель.

– Ты про какую оконную нишу говоришь? – наивно приподняла бровки Настя.

Ханна напряглась и с беспокойством покосилась на окна храма. С места, где они разговаривали, телефона видно не было.

– Ты перепрятала телефон? – спросила она. Настя с усмешкой пожала плечами. – Блефуешь? – разозлилась Ханна, но страх разоблачения сделал свое дело. Она шагнула к окну, чтобы лучше рассмотреть нишу, и на мгновение потеряла Настю из поля зрения. Этого было достаточно. Настя шагнула к Карамзину, выдернула шприц у него из шеи и выставила его перед собой, как оборонительный щит. Ханна сделала то же самое, но на ее лице мелькнуло сначала удивление, которое вдруг сменилось искренней обидой. Она стала похожа на девочку, у которой отобрали вкусную конфету.

Некоторое время они стояли и смотрели друг другу в глаза, выставив шприцы перед собой.

– Ты же не убьешь меня, правда? – ласково спросила Ханна. – Ты не сможешь!.

– Смогу, – твердо сказала Настя. – Положи шприц на землю, я тоже положу. Тебе нужна помощь, Ханна. Ты устала. Бросай шприц. И мы вместе придумаем выход. Даю тебе честное слово!

Ханна сдалась и резко отшвырнула шприц. Он пролетел несколько метров и упал на траву за ее спиной, у края скалы. Настя с облегчением отшвырнула свой. Он звякнул о каменную дорожку и разлетелся вдребезги. Ханна секунду смотрела на осколки, потом неожиданно швырнула Насте в лицо свою сумку, развернулась и побежала. Настя немного замешкалась и тоже рванула за ней, пытаясь остановить. До шприца они добежали одновременно. Настя схватила Ханну за волосы, но в руке остался сдернутый парик. Ханна, воспользовавшись заминкой, резко развернулась и ударила Настю ногой в живот. Удар был такой силы, что Настя рухнула на колени и, хватая воздух ртом, скрючилась от боли. Ханна подняла шприц с земли и развернусь к ней с дьявольской улыбкой. Она ликовала, но недолго. Под ногой чешки что-то хрустнуло, и она, размахивая руками, стала заваливаться назад. Все произошло мгновенно. Настя не успела ничего предпринять. В ночной тишине раздался пронзительный крик Ханны, удар, и все стихло.

Настя на четвереньках подползла к краю обрыва и с ужасом посмотрела вниз. Высота была небольшой, но чешке не повезло. Ханна лежала на спине и широко открытыми глазами смотрела в небо. Голова ее покоилась на камне, а тело покачивалось на волне. Все было кончено.

Настя подобрала парик, надела его на голову, поправила косу и подняла с земли сумку Ханны. Внутри лежал косметика, паспорт и билет в Москву на имя Анастасии Мармеладовой и записка, написанная рукой Ханны Андреевой с просьбой никого не винить в ее смерти. «Желание умирающего – закон», – решила Настя, вынула свой паспорт и билет, сумку с запиской осторожно поставила на землю. Билет был с открытой датой, но Настя решила, что пора вновь поменяться местами и возвращаться домой.

За спиной послышался стон. Она обернулась. Карамзин сел, потер шею и осоловело уставился на Настю.

– Я пропустил что-то интересное? – спросил он.

– Я потом тебе расскажу, ладно? – улыбнулась она. – Ты как? Врач нужен?

– Обижаешь, врач врачу не доктор, – скаламбурил он, а потом сказал серьезно: – Да нормально вроде я себя чувствую, только слабость, и шея чуток чешется.

Карамзин поднялся с земли и потянулся с хрустом. Доза лекарства, которую ввела ему Ханна, оказалась для доктора как укус комара. Просто повезло, что чешка не успела впрыснуть Валентину полный шприц, все могло закончиться более драматично.

Настя сбегала к церкви и забрала телефон. Запись признаний Ханны вряд ли получит дальнейшее применение, но поможет всем участникам истории взглянуть на события под другим углом и сделать правильные выводы. Понятно было одно – все они стали актерами мастерски поставленного спектакля, режиссером которого была сама смерть. Впрочем, она в какой-то мере была благодарна Ханне. Если бы чешка не выбрала ее на роль невесты, Настя могла никогда не встретить Егора. Сейчас об этом даже подумать было страшно.

– Пойдем, – кивнула она Карамзину.

– Далеко?

– Воскрешать одного человека, который умер два дня назад, – подмигнула Настя и побежала по ступеням вниз. Обернулась, Карамзин торопливо следовал за ней, на его лице отражались беспокойство и радость. Он понял намек.

Егор приходил в себя гораздо дольше Карамзина, но, когда они забрались в келью монахов, он уже мог немного шевелиться и ухитрился, будучи парализованным, проползти полметра, чтобы спасти Настю.

– Твой голос, Настенька, любого из паралича выведет, – пошутил Егор. – Только очень тебя прошу, милая, когда мы с тобой поженимся, никогда больше так НЕ ПОЙ!