Дмитрий Герасимов - Если небо молчит

Ее ночное дежурство только началось. Женечка как ни в чем не бывало рассказала ей свежие новости и пару анекдотов в придачу, передала дела, заполнила журнал, аккуратно вложив в него стопку процедурных листов, и попрощалась до утра. Врач Евгений Игоревич, сухо поздоровавшись, скрылся у себя в кабинете, а молодой ординатор по фамилии Сагайдак вручил ей назначения для новых больных и ушел домой. Она осталась одна за столом в свете включенной настольной лампы, среди стопок бумаг, папок и медицинских карт, растерянная и оглушенная тишиной.

Весь долгий сегодняшний день Маргарита была сама не своя. Зловещий бородатый лик за окном преследовал ее неотступно. Она почти не сомневалась, что рисунок на двери и таинственный ночной гость – звенья одной цепи, но ума не могла приложить, кому и зачем понадобилось ее пугать. Она ничего не сказала матери и (теперь уже – разумеется!) не позвонила Коржу. Это ее тайна и только ей предназначенное испытание. Испытание страхом, экзамен на выдержку, тест на взрослость. Она рассудила так: у любой задачи бывает решение, а тайное непременно становится явным. Если для чего-то вокруг нее плетется таинственный и жуткий клубок, она скоро узнает – для чего. Ее совесть чиста, и она не боится зла.

С тяжелым сердцем Маргарита оставляла сына, собираясь на дежурство. Против обыкновения она попросила мать ночевать вместе с ним в его комнате или позволить ему спать у нее.

– Что за страхи? – возмутилась Нонна Карловна.

– Предчувствие какое-то… – пожала плечами Маргарита. – Сама не знаю, что со мной.

Тревога не покидала ее и по дороге на работу, и в самой больнице.

– Глупости! – отрезала Женька, услышав жалобы подруги. – Ты просто измучена и подавлена событиями последних дней. Это пройдет, поверь мне. Знаешь что? – Медсестра подмигнула. – Хлебни-ка ты водочки! Верно говорю: опрокинь стаканчик прямо сейчас. Вот увидишь: ночь пролетит спокойно и тихо.

Маргарита не последовала дельному совету неунывающей сменщицы и теперь, таращась на дисплей телефона с мерцающими цифрами московского номера, жалела об этом. «Опрокинув стаканчик», она наверняка бы не онемела как дура, услышав голос того, о ком думала ежедневно.

– Почему не отвечаешь, Марго? – повторила трубка. – Может, мне перезвонить позже?

– Здравствуй, Максим, – пролепетала она.

– У тебя что-то со связью? – осведомился тот. – Ни черта не было слышно.

Ей бы соврать, но она не умела этого делать даже в мелочах.

– Со связью в порядке. Я просто… растерялась.

– Ты не рада мне? – спросил Танкован.

Маргарита почувствовала, что ему не безразлично, что она ответит.

– Рада… Я… очень рада, Максим…

– Я постоянно думаю о тебе, – после секундной паузы произнес тот. – Особенно почему-то в последнее время.

– Правда?..

В трубке что-то стукнуло, словно ею ударили об колено.

– Алло? – встревожилась Маргарита. – Ты меня слышишь?

– Как твои дела?

Тысячу раз она отвечала на этот вопрос в своих фантазиях. Рассказывала про работу, про своих больных, про уколы и клизмы… Хвасталась успехами Антошки, сетовала на плохое здоровье мамы… Говорила даже, что читала Коэльо, несмотря на то, что это модно и он ей действительно понравился… А потом вдруг признавалась, что очень скучает, что ей одиноко и тяжело в этом жестоком мире.

– Нормально, – вздохнула она. – Все в порядке…

Маргарита мысленно ругала себя за растерянность и смущение, проклинала свою дурацкую манеру недоговаривать и надеяться, что собеседник все поймет и без слов.

Танкован не понял. Или не захотел понять. Его удовлетворил короткий ответ, и он не спросил больше ни про работу, ни про Антошку, ни про маму, ни про то, каково ей самой приходится в этом жестоком мире.

– Рад за тебя, – сказал он. – Очень рад.

Наступила неловкая пауза.

Маргарита силилась придумать, что еще добавить, но в голову как назло ничего не лезло.

– Ты одна? – вдруг спросил Максим.

– Что? – Она вздрогнула и машинально огляделась по сторонам. – Я заступила на ночное дежурство, и в отделении сейчас никого нет, кроме больных.

– Я имею в виду, у тебя есть кто-то? – сухо уточнил он.

– Н-нет. – Маргарита почувствовала, что сейчас расплачется. – У меня никого нет.

– Понятно, – с явным облегчением вздохнул Танкован. – А я боялся, что ты забыла меня. Глупо, правда?

– Совсем не глупо, – поспешно возразила она и тут же спохватилась: – В смысле, не глупо, что боялся… То есть я хочу сказать, бояться не глупо, а глупо думать, что забыла… – Она совсем стушевалась.

– Я собирался приехать к тебе Марго. – Его тон изменился, как будто он перешел непосредственно к теме своего звонка. – Приехать насовсем.

Она открыла рот и не нашлась что ответить.

– Насовсем, – твердо повторил Максим. – Разумеется, я не был уверен, что ты сможешь простить меня или хотя бы выслушать… Я решил так: приеду, брошусь ей в ноги, покаюсь и, если она меня примет обратно, буду самым счастливым человеком на свете! А если нет… Ну что ж… Сам во всем виноват.

Телефон задрожал в руке Маргариты. Сердце колотилось так сильно, что даже заглушало голос в трубке. Она почувствовала, что у нее деревенеют пальцы и немеет и без того не слишком подвижный язык.

– Молчишь? – продолжал Танкован. – И на том спасибо. Я знаю, каких слов заслуживаю…

– Ты сказал, – вдруг очнулась она, – что собирался приехать. Что же тебе помешало?

– Не что, а кто, – мрачно поправил Максим. – Мне не очень приятно об этом говорить. – Он откашлялся и закончил жизнерадостно: – Ну да Бог ему судья! А я все равно приеду к тебе. Не сейчас, так позже.

– Ты о ком говоришь? – тревожно спросила Маргарита. – Кто изменил твое намерение приехать?

– Корж, – неохотно признался он. – Наш общий знакомый перешел все границы!

– Сашка? – Она потерла ладонью лоб. – Ты считаешь, что он?..

– Его где-то можно понять, – перебил Максим. – Уязвленное самолюбие, оскорбленная честь. Наконец, просто мужские амбиции. – Голос в трубке вдруг сделался стальным. – Но всему есть предел, Марго. Существует грань, за которую непозволительно заходить даже очень мстительному человеку. Стоит ее перешагнуть, и можно самому стать преступником, негодяем, еще большим мерзавцем, чем твой обидчик.

– Что он сделал? – пролепетала Маргарита.

– Он прислал в Москву отморозка, чтобы кастрировать меня! – прорычал Танкован.

Она ахнула и зажмурилась.

«Знаешь, что было бы в высшей степени справедливо? – прозвучал где-то совсем близко хриплый Сашкин голос. – Кастрировать этого дон жуана хренова! Оттяпать ему кочерыжку и скормить псам! Ходил бы, мразь, толстый, потный и тоненьким голоском взывал к состраданию! Вот ты бы, Марго, приняла его без яиц? Говори честно: приняла бы?»