Владимир Колычев - Прощу, когда умрешь

– Ты не ревнуешь? – с опаской спросил он.

– Ревную, – совершенно спокойно сказала Виолетта.

– И что?

– Ничего. У меня есть муж, у тебя есть Марьяна. Я думаю, у тебя должно быть право на личную жизнь.

– Спасибо.

– А то, что Марьяну твою проверяли, так это ради тебя. И ради нас. Мне заразу подцепить не хочется.

– Да нет, чистая она...

– Вот я и хотела это знать... Но все-таки ты предохраняйся. Вдруг она от тебя понесет.

– И что?

– Ты же гей. У тебя не может быть детей...

– Я не гей!

– Мы же договорились, что ты не будешь ничего отрицать. Или ты хочешь, чтобы Валентин жил с тобой?

Виола уже подобрала ему напарника, смазливого паренька, который отлично управлялся с инструменталом. Но пока что Валек оставался на заднем плане, даже в клипах его не показывали. Но скоро начнутся гастроли, им придется жить в гостинице, как бы Виола не стала снимать им номер на двоих, чтобы это порождало слухи...

– Спасибо, не надо.

Впрочем, он уже сказал Марьяне, чтобы она не верила сплетням. Да, некрасивая у него легенда, но, увы, это актуальный тренд.

– Тогда молчи в тряпочку и делай то, что тебе говорят.

Звездная известность могла принести ему независимость от Виолы. Могла, но не принесет. Потому что условия договоров опутали его со всех сторон. Увы, но он попал к Виолетте чуть ли не в пожизненное рабство. Даже права на его песни принадлежат ей. Если он захочет, то не сможет уйти к другому продюсеру, потому что тут же утонет, если вдруг решится на самостоятельность. Поэтому Виола не очень-то церемонилась с Женей. Грубила порой, а в дурном расположении духа запросто могла послать его на три буквы.

– Да я ничего.

– Если скажу бросить Марьяну, ты ее бросишь.

– Ну, я не знаю...

– Я не спрашиваю. Я говорю, как должно быть. Ты меня понимаешь?

– И когда ты это скажешь?

– А это я на твое поведение посмотрю. Будешь выделываться, лишу сладкого. А пока пользуйся моей добротой... Да, на следующей неделе мы выезжаем в Ярославль, не вздумай брать ее с собой.

– Как скажешь... Ты тоже поедешь?

Вообще-то Женя надеялся, что с ними поедет администратор, обязанности которого Виола возложила на тренера по танцам. Лева – парень неплохой, сообразительный, только ему мальчики больше нравятся, чем девочки. И, похоже, он всерьез поверил, что Женя родственная с ним душа. И сегодня на занятиях даже попытался его взять за интимное место, за что получил пощечину... Но ведь пощечина – женское оружие. Так что вряд ли Женя смог разубедить Леву в порочности его натуры.

– Кто-то же должен позаботиться о тебе ночью... Или я тебе уже надоела?

– Ну, нет, что ты!

– Зачем же тебе Марьяна... Ладно, не будем об этом. У тебя через час занятия по вокалу.

– Да, я знаю.

– В двенадцать выступаешь в клубе... Я смотрю, сегодня у тебя свободный день.

– Почти.

– Что собираешься делать в свободное время? Поедешь к своей Марьяне?

– Если можно...

– Нельзя! – отрезала Виола. – Я смотрю, ты утратил интерес к творчеству. За последние две недели ни одной песни. Ни одной!..

– Ну...

– Что ну? Зажрался ты, Женечка... Поэт должен быть голодным, а у тебя красивая жизнь. И красивые женщины... Может, одна женщина лишняя?

– Да нет, все нормально...

Он не хотел терять Марьяну. Может, и красивая жизнь вокруг него, но все-таки он задыхался в той «доброте», которой окружила его Виола. А Марьяна хоть какая-то, но отдушина...

– Тогда завтра жду от тебя новую песню.

– Э-э... Творчество не планируется, оно идет от вдохновения...

– Считай, что я твое вдохновение. Твоя Муза. Я тебя сегодня посетила, поэтому дерзай. А то останешься без сладкого...

Виола ушла, а Женя протянул ей вслед одну руку и ребром ладони другой ударил по внешней стороне локтевого сгиба. Задолбала она его своей «добротой»!..

Всплеск эмоций всколыхнул извилины, и по ним вдруг, как ток по нейронам, пробежала незнакомая мелодия. Что-то в мажорной гамме...

Нет, понуждение к творчеству здесь ни при чем. Просто Виола вызвала в нем бурю противоречивых чувств, и это вылилось в мысленный посыл в форме мелодии... Что ж, нет худа без добра...

Женя долго ходил по комнатам, пытаясь оформить зародившиеся в душе звуки в четкую мелодию, а когда очнулся, вспомнил, что пропустил занятие по вокалу. Но махнул на это рукой и вернулся к творческому процессу. Виола должна его простить, ведь мелодия выходит что надо, а с вокалом у него все в порядке. Во всяком случае, народу нравится...

Именно эти слова и собрался он сказать в свое оправдание, когда вдруг открылась дверь в квартиру. Так свободно входить к нему могла только Виола, поэтому Женя очень удивился, когда перед ним вдруг возник пугающего вида, стриженный под бобрик мужик. Крупная голова, прямоугольное лицо с грубыми чертами, мощные скулы, маленький вздернутый нос, тяжеловесная челюсть, пока еще только зарождающийся двойной подбородок, шея бычья, плечи богатырские. Корпус немного наклонен вперед, но сильные руки опущены так, будто он собирался взять стоящую под ногами штангу. А еще напрашивалось сравнением с героем Леонова в «Джентльментах удачи», когда он собирался рвать пасть Миколе Питерскому.

Он был такой же мощный, как штангист, но не спортивная одежда на нем, а деловая – белая шелковая рубашка с распахнутым воротом, черные отглаженные брюки, дорогие швейцарские часы на широком волосатом запястье.

– Э-э... Вы кто? – растерянно спросил Женя.

– Да нет, это ты кто? – ухмыльнулся мужик, сверкнув золотой фиксой.

Он медленно подошел к парню и вдруг резко выбросил вперед руку, как будто хотел схватить его за яйца. Женя резко отскочил назад.

– Гы, есть реакция! Дети будут... Или мужики не рожают?

– О чем это вы?

– Ну, ты же пидор, да?

– Нет!

– Как это нет? А Вилка говорила, что пидор!

– Какая Вилка?

– Виолетта, жена моя.

– А-а, так вы ее муж!

Женя даже легонько хлопнул себя по лбу – как же он сразу не догадался. Это же типичный бандюган, что кошмарил народ в начале девяностых. Эта морда пять лет срок мотала, пока Виолетта «Колоннаду» на себе тянула. И не прирезал же никто...

– Да нет, это не я ее муж, это она моя жена. Понимаешь разницу?

– Э-э... Жена да убоится мужа своего! – почему-то пришла на ум заповедь, приписываемая «Домострою».

– Вот-вот! – оскалился Фокин. – Сам-то мужа своего боишься?

– Э-э... Нет у меня мужа.

– Что, сам по себе, да? Невеста на выданье, гы?

– Не надо меня оскорблять! – возмутился Женя.

– Ух ты, петушок прокукарекал?.. Слышь, а ты ничего себе такой пряничек... Не возражаешь, если я дружбана своего кликну? Он таких сладеньких любит, гы!

Фокин ухмылялся, а сам смотрел на Женю серьезным и неподвижным взглядом.

– Не надо!

– А чего? Ты же пидорок!