Владимир Колычев - Прощу, когда умрешь

– Не пидорок я!

– Что, и по бабам ходишь?

– Нет.

– А по мужикам?..

– Я не хочу с вами об этом разговаривать...

– Если ты не пидорок, то, может, ты с моей женой, это? – Фокин шлепнул пятерней по сложенным в круг большому и указательному пальцам. – Она к тебе сюда захаживает, да?

– Конечно, захаживает. Она же мой продюсер...

– Ну и чо? Я знаю одну телку, она сейчас типа звезда. Так она через койку петь начала... Что это за звезда, которая продюсеру не дала, гы?

– У нас не тот случай.

Глядя на этого монстра, Женя думал об угрозах, которыми стращала его Виолетта. Фокин действительно мог и в бетон его закатать, и кожу живьем содрать, да все что угодно!.. Поэтому и колотило его изнутри как в горячечной лихорадке.

– Чего не тот случай?

– Ну, меня не интересуют женщины...

– Зато Вилку интересуют мужчины, гы! Ей-то какое дело, хочешь ты ее или нет!.. Или у тебя на нее не стоит?

– Не стоит!

– Слышь, а ты правда на петушка похож! Крылышками как машешь... А говоришь, что не пидор...

– Я не пидор.

– А кто ты? Гей?

– Да, я гей, – пересилил себя Женя.

– А это что, не одно и то же?

– Нет.

– Да ладно, нет!.. Может, пацанов позвать? Они быстро тебе все растолкуют.

– Не надо!

Фокин вдруг распрямился, распальцовку с рук снял, и с лица сошел пугающий оскал. И стал вдруг похож на артиста с располагающей внешностью, по воле режиссера вынужденного исполнять роль прожженного бандита.

– Чего ты так разволновался, Женя? – И блатной акцент куда-то исчез. А разнузданную ухмылку сменила снисходительная ирония. – В роль не смог войти?

– В какую роль?

– В роль гея...

– Да нет, не роль это.

– А может, все-таки роль?

– Но вы же должны понимать, что пидор – это вопиющее оскорбление! – Женя манерно вскинул вверх палец.

Похоже, вышло это у него весьма убедительно.

– Прямо-таки вопиющее! – засмеялся Фокин.

– Да, между прочим.

– Я знаю, у пидоров не только на мужиков стоит, но и на баб. А ты, значит, гей, да? Значит, я могу спать спокойно?

– Да не было у нас ничего с вашей женой! Ну, приходит она ко мне. Посидим, поболтаем, чайку попьем, иногда выпьем по рюмочке...

– А как насчет песен?

– Песни я сам пою...

– Песни твои, честно говоря, голубизной попахивают. Но ничего, пипл хавает, и это главное... Ты же должен понимать, что этой мое казино. Я снова здесь главный. И ваш с Вилкой проект – мой проект, ты это понимаешь?

– Да, понимаю.

– Проект под названием «Женя Калинин», да?

– Ну да...

– Не звучит... Можно, я сам придумаю тебе сценическое имя?

– Попробуйте...

– И попробую... Ты будешь у нас Гей-Люссак!.. Я не знаю, кто это такой, какой-то великий. А имя как звучит! Гей-Люссак! И главное, в самую точку... На сцене Гей-Люссак! Вся петушня твоя. А в Москве этого дерьма навалом, отстреливать некому, – разозлился вдруг Фокин.

– Издеваетесь?

– Я издеваюсь?! Да нет, это вы тут с Вилкой издеваетесь! Развели здесь черт-те что! Хотите, чтобы надо мной братва ржала? Гоша Фокс и Гей-Люссак! Да меня уже сейчас тошнит от этого!

– Я не Гей-Люссак.

– А зачем ты лапшу мне тут на уши вешаешь?.. Может, ты и пидор по жизни, но не гей... Это Вилка голубизну придумала?

– Нет.

– Ты сам?

– Ну, я ей признался...

– Когда ты ей в этом признался? Когда она трахнуть тебя захотела?

– Нет, не хотела она...

– Слышь, я свою бабу десять лет уже знаю! Мы с ней вместе такого хлебнули, что тебе и не снилось. Я ее наизусть выучил... Липла она к тебе, я спрашиваю?

– Н-нет...

– Врешь! – рассвирепел Фокин.

Он больше не играл роль матерого уголовника, он был таковым по жизни. Пальцы веером не выбрасывал, до жаргона не опускался, но смотреть на него страшно.

– Нет.

– Смотри, я ведь все узнаю! Я ж тебя тогда на бутерброды порежу!

– Да нет, не было ничего...

– Точно? – неожиданно успокоился бандит.

– Да.

– Ну, тогда живи... Если ты правда там с голубизной, то никому об этом не говори, понял?

– Понял.

– Мне гомики тут на сцене не нужны. У меня здесь солидная контора, и дела серьезные. А с Виолой я поговорю, чтобы она сбавила обороты, а то разогналась, пока муж в командировке...

– В каком смысле разогналась?

– Да ты не колотись, парень. Твой проект и дальше раскручивать будем. Только без голубизны... Все, давай, некогда мне здесь с тобой заправлять...

Фокин ушел, но не успел Женя перевести дух, как появилась Виола. Взволнованная, всполошенная, щеки красные. Вне всяких сомнений, она знала, кто побывал у него в гостях.

– Что он тебе сказал?

– Сказал, что ты меня домогалась...

Фокина точно здесь не было, но Женя пугливо оглянулся по сторонам, как будто где-то на стенах могли остаться его уши.

– А ты?

– Не было ничего. Так и сказал.

– Так ничего и не было.

– Вот и я о том же... А он думает, что голубизну ты нарочно придумала. Сказал, что знает тебя как облупленную...

– Знает... Это ему кажется, что знает...

И куда только подевалось ее фирменное величие? Сейчас Виола похожа была на растерянную бабу, которую муж застал в постели с любовником. Потому и напомнила она Жене Марьяну в ту ночь, когда он застукал ее на измене. Но Виола точно изменяла мужу. Может, и Марьяна нечестна с ним?..

– Но ведь было.

– Никому об этом не говори! Понял? – Виола ладошкой прикрыла ему рот.

Женя в знак согласия кивнул.

– А то нам обоим достанется.

– Ты же говорила, что тебе ничего не будет, – напомнил он.

– А вдруг?

– Лучше перебдеть, чем недобдеть... А он что, правда здесь главный?

– Он это сказал? – насторожилась женщина.

– Сказал.

– Вообще-то здесь все на меня записано.

– Так в чем же дело?

– Так все это записал на меня Гоша.

– Это не важно.

– Ты идиот, если так думаешь. Мне голову оторвут, если я предъявлю права...

– Так что, он здесь всем будет распоряжаться?

– Кто? Гоша?! Я тебя умоляю!.. – Виола нервно закурила и, чтобы успокоиться, сделала круг по комнате, после чего села за барную стойку. – Он только своим бойцовским клубом заниматься будет. Это ему интересно. А во всем остальном все как было, так и останется. Ну, я надеюсь...

– А со мной как?

– Сбежать хочешь? И не надейся.

– Да нет, не хочу... Гоша твой сказал, что голубизна отменяется...

– Как отменяется? Слух уже пустили... Ну да ладно, что-нибудь придумаем...

– Надо бы нам с этим завязать.

– С чем? С голубизной? Ну что ж, не хочешь спать с мальчиками, не надо...

– Я не об этом.

– Ты хочешь завязать со мной? – возмутилась Виола. – Даже не думай!

– А Гоша?

– Гоша – моя пища. А ты мой десерт. Десерта много не съешь, стошнить может. Но и без него депресняк может случиться... Так что никуда ты, сладенький, от меня не денешься!

И снова Виола превратилась в хищницу, готовую на все ради наживы. Она обязательно извернется и придумает какой-нибудь ход, чтобы обмануть мужа.