Мария Жукова-Гладкова - Завещание Мадонны

Евгения молча и напряженно думала.

– Я не претендую на картины Ярослава Морозова. Я вообще ни на какие картины не претендую. Но почему за них идет такая борьба? – спросила я.

– Ну, этот художник пользуется спросом на Западе.

– Но ведь это не Леонардо да Винчи! Не Рафаэль! Не Айвазовский! Не Левитан!

– Кстати, о Леонардо да Винчи, – вдруг посмотрела на меня Евгения. – Вы знаете, кто такой Роберт Нистелрой?

– Понятия не имею.

– Техасский миллионер, скорее даже миллиардер. Очень крупный коллекционер. В США хорошо известен. Иногда выставляет свою коллекцию для широкой публики. У него идея фикс – приобрести картину Леонардо да Винчи. Любую.

– А он-то тут с какого боку?! Какое отношение он имеет к Ярославу Морозову? Он собирает и его работы? Или советскую живопись?

– Я летела с ним в одном самолете.

– Миллионер, желающий приобрести картину Леонардо да Винчи, летает обычными рейсовыми самолетами?

– Не судите по вашим миллионерам. Американские как раз обычно так и летают. Для них это нормально. Его сопровождал один телохранитель, переводчик и очередная жена. Мисс Цинциннати, если не ошибаюсь. Или какого-то другого штата.

– И что? – спросила я. – Какое мне-то дело до Роберта Нистелроя?

– Это я так говорю, вам к сведению. Раз вы заинтересовались живописью.

Мне невольно вспомнилась Алла Иванихина, у которой украли две картины с лошадьми, и ее рассказ про дочь Катю, которая почему-то спрашивала, нет ли у матери, оставившей ее в роддоме, картин Леонардо да Винчи…

Но у Аллы Иванихиной, насколько я поняла, не было ни Леонардо да Винчи, ни Ярослава Морозова. Ее дед, генерал Иванихин, просто не мог привезти их из Германии!

Но а если они каким-то образом попали к ее мужу-реставратору?

– Если не ошибаюсь, у нас в Эрмитаже две картины Леонардо да Винчи. Вроде бы больше в Петербурге его работ нет, – сказала я вслух. – Хотя как знать… В России может оказаться все, что угодно. Этот самый Роберт Нистелрой может заказать выкрасть картины из Эрмитажа?

– А это возможно? – Евгения удивленно вскинула брови.

– Теоретически в России возможно все. И картины из Эрмитажа уже воровали. Может, слышали историю про «Бассейн в гареме»?

– Но таким образом украсть Леонардо да Винчи…

– Так, давайте пока оставим в стороне техническую сторону, – сказала я.

– Но…

– «Мону Лизу» из Лувра выкрадывали, так и у нас могут.

– То есть как?! Когда?

– В тысяча девятьсот одиннадцатом году, – блеснула я своими знаниями. – Это считается одним из самых известных преступлений двадцатого века.

– И что? Она же сейчас опять там. Или копия?!

Я пояснила, что антикварщик, которому вор предложил купить «Мону Лизу», сообщил в полицию. Вором оказался маляр, работавший в Лувре…

– Господи, чего же только в мире не крадут?! – воскликнула Евгения.

Я пожала плечами. Меня удивило, что в официальном розыске числится свыше пятидесяти пяти тысяч предметов искусства из России. Я не думала, что так много. Украденное после начала перестройки (то есть официально зарегистрированные кражи, а есть еще и то, про что неизвестно или просто бывшие владельцы молчат) оценивается примерно в миллиард долларов.

– У этого Нистелроя полотна приобретены законным образом? – вернулась я к техасскому миллионеру.

– А я-то откуда знаю? – Евгения на мгновение задумалась. – Вообще-то если он устраивает выставки в США, то должны быть законно.

– То, что он на них выставляет.

– Да, вы правы. У него могут быть и какие-то картины, выкраденные из музеев или частных коллекций. Ему вполне мог кто-то предложить что-то из работ Леонардо да Винчи – зная про его страстное желание заиметь хоть одну картину. Но ведь ее же еще вывезти надо!

Я усмехнулась.

– И ввезти в США!

– Я не сомневаюсь, что ввезти в США что-то противозаконное гораздо труднее, чем вывезти из России. Но при наличии денег возможно все.

«Но откуда же все-таки в деле взялся Леонардо да Винчи?!»

– Ярослав Морозов был как-то связан с Леонардо да Винчи? – спросила я.

– Вы в своем уме? – странно посмотрела на меня Евгения. – Вы хотя бы примерно представляете, в каком веке жил итальянец?

– Примерно представляю. Не считайте меня полной дурой, хотя я признаю, что в живописи – профан. Ярослав Морозов мог быть обладателем картин Леонардо да Винчи или хотя бы одного рисунка?

– В России все возможно, – пожала плечами Евгения. – Вы же сами совсем недавно пытались донести до меня эту мысль.

– Да или нет?

– Да.

– Каким образом?

– Вы думаете, о чем меня спрашиваете?

– Да. Или, может, вы лучше поговорите с представителями наших органов? Я им подкину идейку насчет направления допроса. Уверена, что они очень заинтересуются тематикой.

– Вы себе хотите картину Леонардо да Винчи?!

– Да зачем она мне сдалась? На стену повесить в моей «брежневке»? Да я и не пойму, что это его работа, если увижу! Я просто хочу разобраться с тем, что происходит!

– Что-то из работ Леонардо да Винчи могло быть в семье Морозовых. Хотя это маловероятно. То есть я не так выразилась, – Евгения прикусила губу. – То есть я думаю, что если у них что-то такое имелось до отъезда из России, то они бы уж точно взяли эту картину с собой. Они не сбегали в последний момент, спасаясь от большевиков. Они уехали, когда это можно было сделать без особых проблем. Вы вообще в курсе биографии Ярослава Морозова?

– В общих чертах. Без деталей.

– Значит, знаете, что он принял революцию, стал писать нужные портреты. Я считаю, что он мог где-то увидеть работу Леонардо. И уж он-то бы понял, что это шедевр. А его друзья и покровители из партии большевиков явно были полными профанами в этом деле. Как Геринг, например.

– Вы имеете в виду?..

– Того самого Геринга. У него была большая личная коллекция, в которую перекочевали многие трофеи. Иногда он менял одну картину на другую. Например, поменял Рафаэля на картину Антуана Ватто. Вы представляете, какой кретинизм? Стоимость этих двух работ несоизмерима. А он этого не понимал. И большевики не понимали. Солдаты, рабочие и крестьяне.

Евгения многозначительно посмотрела на меня.

– То есть Ярослав Морозов теоретически мог где-то прихватить что-то из работ Леонардо? А также Рафаэля, Тициана и наших знаменитых художников. В разграбляемых особняках, в музеях… Обменять…

Евгения кивнула.

– И что дальше? – спросила я.

– Он оставил зашифрованное послание о месте нахождения какого-то шедевра.

– Где?!

– На одной из своих картин.

Я моргнула.

– То есть под слоем краски?! – наконец дошло до меня.

– Ну не поверх же.

– И… что?

– Померший дед считал, что речь шла о картине Леонардо да Винчи. То есть я так поняла из его бредовых высказываний. Нет, они не всегда были бредовыми… Он иногда говорил очень здраво.