Ева Львова - Вердикт: невиновен!

– Ну, ничего. Зато теперь мы знаем, что Агата Рудь распутает дело любой сложности, – весело произнёс Борис. – Ну что, поехали в контору отмечать твоё первое серьёзное дело?

В принципе я не имела ничего против праздника в мою честь, однако дамская комната, у двери которой переминался с ноги на ногу конвоир, не давала мне покоя.

– Слушай, Борь, сдаётся мне, неспроста Юля сказала, что слабость должна быть наказана, – чуть слышно проговорила я. – Юля проиграла, значит, она проявила слабость. Боря, быстро пойдём со мной!

Стремительно шагнув к туалету, я отстранила охранника и рванула на себя дверь. Три кабинки были распахнуты настежь, дверка четвёртой заперта на замок. Я дёрнула на себя ручку, убедилась, что дверь заперта изнутри, и вбежала в соседнюю кабинку. Встав ногами на унитаз, поднялась на цыпочки и заглянула через перегородку. Первое, что я увидела, была маленькая, скорчившаяся на полу фигурка, в которой я сразу же узнала Юлю Щеглову. Левая рука девушки была опущена в унитаз, и там, в белой фаянсовой чаше, алело что-то густое и страшное.

– Боря, ломай дверь! – закричала я.

Но на мой крик прибежал не кудрявый друг, а конвойный. Он с разбегу врезался плечом в дверь и снёс её с петель, после чего схватил рулон бумаги и оторванным куском обмотал запястье своей подопечной. Пощупав пульс на здоровой руке Щегловой, служивый оглядел собравшихся и неуверенно произнёс:

– Кажется, будет жить.

В адвокатской конторе в Кривоколенном переулке была в разгаре семейная ссора. Эд Георгиевич Устинович не находил себе места, бегая по приёмной и опрокидывая столы и стулья. Маша Ветрова тихо плакала за стойкой Киры Ивановны, чтобы не попадаться ему под горячую руку.

– Это невозможно! – кричал владелец конторы. – Как это так – моя жена и вдруг выходит замуж! Фира и какой-то дантист! С ума сойти!

– Но, котик, она теперь свободная женщина, – робко возражала Ветрова.

– Фира не свободная женщина, она мать моих детей! – спорил Устинович-старший. – Ты вообще молчи, если ничего не понимаешь.

Через час путаных объяснений Борис наконец вытянул из отца суровую правду. Оказалось, когда Фира Самойловна приехала к своей матери, чтобы рассказать ей о вероломстве мужа, мудрая женщина встретила известие на удивление спокойно.

– Вот и хорошо, что Эдик оставил тебя, – сказала она. – У меня давно есть на примете один дантист. Фира, дорогая, он просто сходит по тебе с ума.

В тот же вечер Фира Самойловна познакомилась с дантистом, они успели съездить на два дня в Прагу и теперь готовятся к свадьбе.

– Нет, вы не понимаете! – обхватив голову руками, из стороны в сторону раскачивался Эд Георгиевич. – Моя собственная жена сегодня звонила в мою же контору и просила поскорее оформить документы на развод, потому что ей не терпится выйти замуж за дантиста! Мир сошёл с ума!

– Может, это и неплохо? – пискнула из своего угла Ветрова. – Мы тоже быстрее поженимся.

– Вот уж дудки! – взорвался Устинович-старший. – Я не буду разводиться из принципа! Чтобы Фира таскалась с дантистами по Прагам? Не дождутся! Я сегодня же возвращаюсь домой! Распустились без меня!

Стараясь не шуметь, мы с Борисом и Кирой Ивановной на цыпочках вышли из офиса.

– Пойдёмте ко мне, у меня чудесная кулебяка, – чувствуя за собой вину за дырявую память, пригласила нас Кира Ивановна. – Она прекрасно сочетается с домашним вином, которое делает из черноплодки Паша. Кстати, он будет рад вас видеть.

– Так Павел Арсеньевич перебрался к вам? – обрадовался Борис.

– А вы как думали? – подмигнула мне секретарша. – Может, я чего-то и не помню, но в остальном я ещё о-го-го!