Зарубежный детектив 1977

Еще он позвонил в контору по управлению домами, где побывал утром. И там Хампуса Бруберга не было, он не давал о себе знать.

Колльберг спустился к машине.

Оса Турелль ждала его на лестнице перед зданием полицейского управления на Кунгсхольмсгатан. Колльберг залюбовался ею, пока она спускалась с широких ступеней и пересекала улицу. «Если б я не успел завести себе жены, да еще такой…» — подумал Леннарт Колльберг. Широким жестом он распахнул переднюю дверцу.

Она уселась рядом с ним, положила висевшую через плечо сумку на колени и предупредила:

— Как договорились, будем вести себя спокойно.

Квартира находилась на четвертом этаже, на дверной дощечке действительно значилось: Хелена Ханссон.

Колльберг поднял было кулак, чтобы постучать, но Оса Турелль отвела его руку и позвонила. Тишина. Через полминуты она позвонила снова.

На этот раз дверь открылась, из нее выглянула молодая светловолосая женщина и вопросительно взглянула на них голубыми глазами. На ней были изящные туфли и широкий утренний халат. Она явно только что приняла душ или вымыла волосы, поскольку голова ее была укутана махровым полотенцем, словно тюрбаном.

— Полиция, — сказал Колльберг и вынул свое удостоверение. Оса Турелль сделала то же самое, но молча.

— Вы Хелена Ханссон?

— Да, конечно.

— Мы бы хотели поговорить с вами о том, что случилось в Мальмё на прошлой неделе.

— Я уже рассказала то немногое, что я знаю, тамошней полиции. В тот же вечер.

— Та беседа была недостаточно исчерпывающей, — сказал Колльберг. — Вы, естественно, были потрясены, а свидетельские показания, которые даются в таких ситуациях, всегда бывают слишком общими. Поэтому мы обычно допрашиваем свидетелей еще раз, когда они успеют собраться с мыслями, через несколько дней. Разрешите войти? Мы не отнимем у вас много времени, — добавил Колльберг. — Это чистая проформа.

— Хорошо, — поколебавшись, сказала Хелена Ханссон. — Правда, я спешу, но… — и замолчала, а они не мешали ей придумывать окончание фразы. — Будьте добры, подождите здесь минуточку, пока я наброшу на себя что-нибудь. Я только что вымыла волосы, — прибавила она и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, захлопнула дверь перед самым их носом.

Колльберг предупреждающе приложил палец к губам. Оса тут же встала на колени и осторожно и беззвучно приподняла крышку, закрывающую прорезь для писем и газет. Стало кое-что слышно. Сначала жужжание телефонного диска: Хелена Ханссон набирала номер, пытаясь кому-то позвонить. Ей, очевидно, ответили, она очень тихим голосом попросила соединить ее с кем-то, ее соединили. Она молчала, очевидно, шли гудки. Наконец сказала: «Значит, нет. Извините». И положила трубку.

— Она пыталась позвонить кому-то, но не застала, — прошептала Оса. — По-видимому, через коммутатор.

Колльберг одними губами произнес имя:

— Бруберг.

— Она не сказала «Бруберг», я бы услышала.

Колльберг снова сделал предупреждающий знак и молча показал на прорезь в двери. Оса Турелль прижалась к ней правым ухом, минуты через две выпрямилась и прошептала:

— Она что-то делает и явно торопится. По-моему, упаковала чемодан, мне кажется, я слышала, как она застегнула его. А потом потащила что-то по полу, открыла и закрыла дверь. Теперь одевается.

Когда Хелена Ханссон снова открыла дверь, то была в платье и удивительно тщательно причесана. И Колльберг и Оса Турелль догадались, что она надела парик на влажные волосы. Они в тот момент уже стояли с невинным видом далеко от двери на площадке. Оса Турелль зажгла сигарету и курила с равнодушным и отсутствующим лицом.

— Пожалуйста, входите, — сказала Хелена Ханссон.

Голос у нее был приятный и выговор удивительно правильный.

Они вошли и огляделись.

Квартира состояла из передней, комнаты и кухни. Просторная и чистая, она была обставлена как-то безлично. Почти все вещи были новые, и множество деталей говорило о том, что живущая здесь не испытывает нужды в деньгах. Всюду прибрано, все в порядке.

Бросив взгляд на большую широкую кровать, покрытую толстым одеялом, Колльберг различил ясный четырехугольный отпечаток — наверняка на одеяле только что лежал чемодан.

В комнате стояли диван и удобные кресла. Хелена Ханссон сделала неопределенный жест и пригласила:

— Садитесь, пожалуйста. Хотите, может быть, выпить?

— Нет, спасибо, — ответил Колльберг. Оса Турелль отрицательно покачала головой.

Хелена Ханссон взяла сигарету из металлического стакана на столе, закурила, спокойно сказала:

— Чем могу служить?

— Вы уже знаете, в чем дело, — сказал Колльберг.

— Да, эта ужасная история в Мальмё. Но, кроме этого, я больше ничего и сказать не могу. Ужасная история.

— Где вы сидели за столом?

— Ближе к краю, рядом со мной сидел датский коммерсант. Его, кажется, звали Енсен.

— Директор Хофф Енсен, — сказал Колльберг.

— Да, кажется, так.

— А директор Пальмгрен?

— Он сидел по другую сторону стола. Наискось от меня. Прямо против меня находилась жена датчанина.

— Значит, вы сидели лицом к человеку, который стрелял в директора Пальмгрена?

— Да. Но все произошло очень быстро. Я даже не успела сообразить, в чем дело. По-моему, и остальные пришли в себя только позже.

— Но вы видели убийцу?

— Видела, но я не думала, что он окажется убийцей.

— Как он выглядел?

— Об этом я уже рассказывала. Вы хотите, чтобы я это повторила?

— Будьте так любезны.

— У меня только очень общее впечатление от его внешности. Ведь все произошло очень быстро, и к тому же я не особенно обращала внимание на окружающих. Сидела, думая о своем.

Она говорила спокойно и казалась совершенно откровенной.

— А почему вы не обращали внимания на окружающих?

— Директор Пальмгрен произносил тост. То, о чем он говорил, меня не касалось, и я фактически слушала вполуха. Я толком не понимала, о чем он говорит, курила и думала о другом.

— Вернемся к человеку, который стрелял. Вы его когда-нибудь прежде видели?

— Нет. Это был совершенно незнакомый мне человек.

— Узнаете ли вы его, если снова увидите?

— Может быть. Но я в этом далеко не уверена.

— Каким он вам показался?

— Лет тридцати пяти или скорее сорока. У него узкое лицо и редкие темные волосы. Роста он, по-моему, среднего.

— Можете ли вы еще что-либо сказать о нем?

— Нет, у него очень обычная внешность.

— К какому общественному классу вы бы его отнесли?

— Общественному классу?

— Да. Похож ли он на состоятельного человека?

— Пожалуй, нет. Скорее на конторского служащего или простого рабочего. У него вид нуждающегося человека. — Пожав плечами, она продолжала: — Но вам не следует особенно полагаться на то, что я говорю. Дело в том, что я только бегло на него взглянула. Позже я пыталась собрать свои впечатления воедино, но я в них совершенно не уверена. Многое из того, что я видела, может оказаться чистейшим, если не воображением, то…