Эдриан Маккинти - Деньги на ветер

— А если опять федералы нагрянут? — спросил седой человечек.

— Сомневаюсь. Они дважды в одно место не бьют.

— Пока не били, — заметил седой.

— Так чего ты от меня хочешь? Чтобы я приказал всем идти жить по лесам на хрен? Запри комнаты и следи, чтобы их вещи не брали. О’кей?

— О’кей.

Эстебан повернулся к нам:

— Ну, ребятишки, это только кажется, что все хреново. На самом деле нет абсолютно никаких причин для паники, все отлично, никого из моих людей в центре города не накрыли, приезжала небольшая команда, и, мне кажется, этим все и кончится. Главные облавы прошли в денверском метро.

— Хорошо, — сказала я, не очень понимая, чем все это чревато для нас.

— Смотрите, ребята, я понимаю, вы устали, но у меня людей не хватает. Надо ехать на работу, О’кей?

— О’кей, — отозвались мы.

— Отлично. Превосходно, вот это трудовой энтузиазм, сейчас идите за мной, быстренько все вам покажу, примете душ и поедем.

Он повел нас в мотель.

Красные бетонные стены, плитка, обстановка из далеких семидесятых. Впрочем, все целое, неполоманное и даже опрятней, чем в гаванской квартире Рики в районе Ведадо.

— Душ справа, Мария. На все про все максимум десять минут. Когда закончишь, униформу найдешь на крючке. Надень ее. И для тебя тоже подыщу, Франсиско. Слушай, ничего, если буду звать тебя Пако?

— Меня все так зовут.

— Хорошо. Времени у нас мало. Примите душ, а я найду вам что-нибудь поесть. Надо бы и мне… уж не помню, когда мылся в последний раз.

Наконец-то душ! Вода была горячая, и напор хороший.

Я намылилась и смыла запах шерифа Бригса.

Надела то, что подыскал мне Эстебан: белую рабочую блузку, черные брюки и черные же туфли, которые оказались на размер больше, чем нужно.

Пако явился после душа в таком же облачении. Белая рубаха, черные штаны. Он побрился и зачесал назад волосы. Выглядел красавцем, о чем я ему и сказала.

— Я знал, ты не устоишь, передо мной никто из вас устоять не может, — ухмыльнулся он.

Вслед за Пако из душевой, застегивая рубашку, вышел Эстебан.

В толстом пальто он казался менее мощным. Рост больше метра восьмидесяти, вес под сто сорок килограммов. Невзрачный рядом с шерифом, он был крупнее всех здешних мексиканцев. Могучие руки и грудь, смуглая кожа. Он был не лишен привлекательности, и я легко могла себе представить, что при желании он может нравиться женщинам.

Эстебан застегнул рубашку, пригладил бороду.

— Так-то лучше, а? — сказал он. — Так, идите за мной, машина за мотелем.

У него был довольно новый «ренджровер», тот самый, что я видела на фотографии, сделанной Рики. Огромный. Тут что, все на таких автобусах разъезжают? Я обратила внимание на вмятину над левой передней фарой. Ее так и не отрихтовали. Размером с суповую тарелку. Попробовала сосредоточиться на ней, но ничего особенного не ощутила. Впрочем, Гектор и Диас всегда говорили, что интуитивные ощущения ненаучны.

Спрошу его о вмятине через день-другой.

Мы с Пако сели сзади, и Эстебан выехал со стоянки прежде, чем мы успели захлопнуть двери.

— При обычных обстоятельствах я бы, ребята, закатил вам речь под текилу, но у нас сегодня времени не будет, так что слушайте, ладно? Будете жить здесь, в мотеле, работаете на меня и делаете, что я вам скажу. За комнату будете платить по сто долларов в неделю, а зарабатывать еженедельно будете, как правило, гораздо больше. Но если работы и денег не будет, за жилье все равно придется платить. Понятно?

Он говорил по-испански с акцентом, но я все поняла.

— Да, — сказала я.

Он потрепал меня по руке.

— Мария, ты, наверно, шерифу не все рассказала. Проституткой точно не хочешь работать?

— Точно.

— А если только в рот брать? Ты недурна. Реклама в Интернете. Пятьдесят долларов за раз. Из них двадцать пять тебе, двадцать пять мне. Небольшую комиссию водителю. В выходные отдыхаешь, а все равно по шесть-семь сотен в неделю сделаешь. Хорошие деньги.

— Нет.

— Ладно. Тогда будет потяжелее, но ты же сама этого хочешь. Если вдруг передумаешь, дай мне знать, о’кей? Пако, будешь работать здесь, пока не закончим на Пёрл-стрит, потом, наверно, переведу тебя в Боулдер или на какой-нибудь из лыжных курортов. Поговорю с Энджел насчет твоих способностей, зарплату определим через некоторое время, идет?

— Идет, — согласился Пако.

— Чудесно, теперь слушайте внимательно. Я парень хороший, спокойный, но халтуры не терплю. Вот как должно быть: вы работаете, стараетесь, ни на что не жалуетесь, делаете, что вам говорят. Не братаетесь с местными и не пытаетесь найти себе левую работу — мы с шерифом все равно узнаем. Он отлупит вас до полусмерти, а я сдам в Службу иммиграции и натурализации США. Наркотики в мотеле запрещены. Никакой наркоты, кроме той, что вы продаете для меня. Бухло можно. Понятно?

— Да, — в один голос ответили мы.

— Так, сейчас едем на точку, которую называют «гора Малибу»… А, да, живем мы на горе, которую шериф называет Потная Спина — это вроде шутки, — но если вдруг потеряетесь, спрашивайте мотель «У Медвежьего ручья». Так это место называется в телефонном справочнике.

За окнами машины было уже темным-темно, но по обе стороны дороги на склоне горы я видела огромные дома за каменными стенами с замысловатыми воротами.

Мне это было знакомо. Видела на черно-белых фотографиях, сделанных Рики.

Да.

По коже побежали мурашки.

— А как называется эта дорога? — спросила я.

— Олд-Боулдер-роуд, кое-кто из местных зовет ее улицей Самоубий…

В голове у меня зашумело, словно рядом пронесся автомобиль.

Олд-Боулдер-роуд.

То самое место.

Кровь, лед, смерть.

— Ты что это? Все в порядке? — спрашивает Пако.

— Да.

— Что у вас там такое? — интересуется с водительского места Эстебан.

— Проголодались. Последний раз ели в Нью-Мексико, — говорит Пако.

— Это не беда, — бормочет Эстебан, роясь в бардачке. Достает и передает нам два шоколадных батончика.

— Так, ешьте быстрее, приехали.

Машина останавливается возле дома постройки семидесятых годов, в те времена такая архитектура, наверно, воспринималась как футуристическая. Изогнутая крыша, расписанные бетонные стены, бетонные колонны под просторным балконом-террасой, большие стеклянные окна, из-за которых помещение летом превращается в духовку, а зимой в морозильник.

— Поработаешь на Сьюзан. Она хорошая. Из CIA. [7] Игра слов, основанная на том, что Центральное разведывательное управление и Кулинарный институт Америки имеют одинаковые аббревиатуры — CIA. Адрес последнего — Гайд-парк, г. Нью-Йорк.

Я снова побледнела.

Эстебан рассмеялся и добавил:

— В Гайд-парке, не в Лэнгли.

Но я все равно не понимала.

— Занимается поставкой продуктов. Шеф-повар. Ну же, Мария, очнись! Ты иностранка, приехала сюда работать, вот и все. Делай, что она тебе скажет. С гостями не разговаривай. Когда закончишь, она позвонит мне, я за тобой заеду. И слушай, с гостями ни слова, они люди большие, но если спросят, нет ли наркоты, говори, что можешь раздобыть высокого качества канадскую марихуану, мексиканский кокаин и еще есть новинка — японский мет. Ты слушаешь? Что я сказал?