Эдриан Маккинти - Деньги на ветер

— Ну, Мария, вот мы и пришли. — Он постарался улыбнуться. — Здесь будешь работать по утрам. Отсюда всю гору видно. Под нами резиденция Уотсона. Важный кинопродюсер. В его доме свои уборщицы, но я и у него бывал. Толкнул ему кокаин. Лично доставил. А тот дом на вершине за забором и весь в огнях — Тома Круза.

— Того самого Тома Круза?

— Того самого. Живет здесь примерно шесть месяцев в году, когда не снимается. Кажется, сестра его живет тут круглый год.

— Я буду убираться в доме у Тома Круза?

— Нет-нет. У него — свои уборщицы. Как я уже говорил, наши клиенты — светила помельче. Не Уотсоны и Крузы этого мира. Но вполне можете увидеть кое-кого из знаменитостей. Важно не подавать виду. Не реагировать. Они этого не любят. Делай вид, как будто тебя вообще нет. Что ты невидима. Никогда не смотри в глаза клиентам и первой не заговаривай. Говорить можно, только если тебя спросят. Поняла?

— Si, Don Esteban.

— Хорошо. — Ему понадобилось еще некоторое время, чтобы окончательно прийти в себя. — Вы, наверно, всё думаете об этой истории с шерифом?

— Да, — тихо призналась я; Анжела промолчала.

— Дело в том, что я гражданин США. — Он произнес это негромко, стараясь скрыть возмущение.

Я кивнула.

— Гражданин США, а если этот ублюдок попробует вломиться ко мне в дом, пристрелю его из карабина. Пристрелю. И ничего мне не будет. Не важно, полицейский он или нет. Герой войны или нет. Если без ордера, закон на моей стороне.

Эстебан сел на плоский красный валун и промокнул платком лоб.

— Мы, пожалуй, уже пойдем, — робко проговорила Анжела.

— Нет-нет, подожди. Пусть Мария тут осмотрится. Оглядись вокруг, Мария.

Я обвела взглядом окрестные леса и горы. Вершина за вершиной, они простирались на запад километров на пятьдесят.

Итак, в конце концов я попала, куда хотела. Вот оно — место, где умер мой отец. Попробовала вызвать в себе какие-нибудь эмоции: злобу, сожаление, грусть, — ничего не вышло.

— О чем ты думаешь, Мария? — спросил Эстебан.

— Красивые здесь места, — ответила я.

— Все это когда-то были мексиканские земли. Сто пятьдесят лет назад. Мексика. Наша родина. Украденная американцами, которые об этом даже не подозревают. Они своей истории не знают. Мы пригласили их в страну, а когда им запретили иметь рабов, они напали на нас. Как изменник в материнском доме. Как неблагодарная собака.

Лицо у него покраснело. На лице выступил обильный пот. Я даже испугалась, уж не начинается ли у него сердечный приступ. В глазах стояли слезы.

— Мексика. Отсюда и до самого Тихого океана. А этот гребаный сукин сын… — пробормотал он и заплакал.

— Ну, пошли, — шепнула мне Анжела.

Мы оставили его одного. Я попрощалась, но Эстебан, кажется, не слышал.

Пройдя мимо огромного особняка Уотсона, мы вошли в соседний дом. Анжела вставила ключ в замочную скважину и показала мне, как отключается система сигнализации.

Работы в этом доме было немного: лишь протереть пыль да пропылесосить ковры.

В следующем — то же самое.

Я ожидала увидеть роскошные дворцы, но в тех домах, где мы убирались, никакой роскоши не было. Такого же размера особняки есть у нас в Гаване, в районе Ведадо, они принадлежат высокопоставленным партийным функционерам. Только на Кубе, разумеется, нет таких потрясающих видов на горы.

Работа казалась несложной. Первые три дома пустовали, уборка в них заняла совсем немного времени. Единственным поводом для волнения оказалась дохлая мышь в раковине. Следующий дом оказался обитаемым. Хозяйка, актриса, правда, нам не показалась: во время уборки она в подвале занималась на тренажере, бежала по движущейся дорожке. Мы собрали раскиданную одежду, запустили посудомоечную машину, убрались в комнате, где она проводила большую часть дня, аккуратно расставили в огромном холодильнике диетические коктейли и картонные коробки с сигаретами.

И тут меня ждал сюрприз: мы вошли в тот самый дом, в котором я работала с Пако накануне вечером, с ретро-футуристическими причудами и обилием кривых линий. Минималистическая мебель, низенькая кожаная софа, неудобные высокие стулья, сидя на которых упираешься носом в собственные колени, светильники из нержавеющей стали, в гостиной стол из черного дерева. Огромные окна в восточной стене выходили на Олд-Боулдер-роуд, а в западной — на Скалистые горы. При свете дня дом выглядел лучше, чем вечером. Анжела показала мне, как войти и отключить сигнализацию. Код оставался тот же, что был назначен изготовителем — 9999. Джек Тайрон на кухне читал газету. Перед ним стояла коробка кукурузных хлопьев «Фростид» и кофейник с кофе, приготовленным из пережаренных, как я поняла по запаху еще в прихожей, зерен. На стойке красовалась уже другая ваза с фруктами, среди которых нашлись и киви — можно будет снова поживиться.

Я рассмотрела Джека при свете дня. Вспомнились заметки Рики и анекдот о наклейке на бампере, услышанный на вечеринке. Тридцать один год, родился в Денвере (штат Колорадо), голливудский актер, имеет довольно неплохое алиби на ночь гибели отца — находился в тысяче шестистах километрах от Фэрвью, в Лос-Анджелесе, но пока не поговорю с ним, из числа подозреваемых его исключать нельзя.

— Надо, наверно, поздороваться? — шепнула я Анжеле.

Она отрицательно покачала головой. Мы сняли куртки, нашли все, что нужно для работы, и стали убираться. Я протирала пыль, Анжела орудовала пылесосом.

— Доврое утво, дамы, — поприветствовал нас Джек с полным ртом, пытаясь одновременно унести газету, кофе и тарелку с хлопьями в гостиную и при этом ничего не уронить.

— Доброе утро, сеньор Тайрон, — отозвалась Анжела.

Выглядел он лучше, чем вчера. Да что там скрывать, это был просто красавец, если вам нравятся бледные светловолосые американцы спортивного телосложения. Как ни странно, выяснилось, что мне они ужасно нравятся.

«Эти вскормленные на кукурузе западные мальчики», — сказал как-то Рики, и сейчас я поняла, что он имел в виду. Джек был бледен, но даже и до утреннего душа излучал здоровье и силу — тело его было словно выточено из мрамора. Округлый подбородок отнюдь не говорил о слабости, волосы привлекательно взъерошены, а голубые глаза по цвету напоминали скорее кишащее меч-рыбами море под Сантьяго, чем грязную Гаванскую бухту. Теперь эти голубые глаза смотрели на нас с улыбкой.

— Можете заняться делом, дамы, Пол вчера опрокинул бутылку на персидский ковер. Тут уже пытались его отчистить, наутро я его тер и «Пледжем», и «Окси», но пятно как было, так и осталось.

Мы с Анжелой стали рассматривать поврежденное место. К вчерашним разводам усилиями Джека добавилось еще и желтое пятно от взаимодействия химии с шерстью. Ковер был безнадежно испорчен.