Ольга Тарасевич - Подарок Мэрилин Монро

Из будущих агентов преподаватели по физкультуре и психологи готовили безропотные орудия, готовые выполнить любой приказ.

Ты – ничто, приказ – все.

Процесс понимания этой мысли протекал довольно болезненно.

Убить просто так, не зная, виновен человек или нет, прервать чужую жизнь только потому, что твой шеф считает это правильным... Ломка наркомана – ничто в сравнении с той болью, которую переживает молодой агент, до недавнего времени живший, как все. Вчера хрустел попкорном в кинотеатре и гладил девушек по коленкам – сегодня убиваешь любого, не из-за самообороны, просто так... Невозможно даже приблизительно описать все муки, которые терзают душу...

А еще многим курсантам, которые должны были полностью отказаться от собственной жизни ради того, чтобы следовать той или иной «легенде», даже делались пластические операции.

Через два года от Эдди Томпсона не осталось ничего – ни лица, ни имени.

Но только он в перерывах между заданиями всегда помнит, что он – Эдди, и больше всего на свете любит виски и симпатичных сговорчивых милашек, а еще любит свободу, а не любит предсказуемости...

Задания чередовались, и в них не прослеживалось никакой логики.

Можно было годами торчать в Афганистане или Ираке под видом скромного работника посольства, потом получить приказ на участие в силовой акции, потом изображать мелкого клерка на военном объекте, вычисляя агентов, завербованных иностранными разведками.

В таких случаях всегда очень важно полностью вжиться в роль того персонажа, которого приходится изображать по «легенде». Конечно, специалисты НЦР подготовят полный отчет, в котором расписана каждая мелочь, начиная от предпочитаемых спиртных напитков и заканчивая принятой в соответствующем кругу манерой одеваться. Однако преподаватели в академии всегда учили: механическое выполнение всех пунктов отчета все равно ставит под сомнение успех операции. Чтобы избежать прокола, надо просто жить так, как живет тот человек, в шкуре которого приходится работать. Если это ученый – придется просиживать штаны в лаборатории и пялиться в микроскоп; если это мелкий клерк, дорожащий своим местом, – то следует проявлять максимум энтузиазма во время корпоративного похода в боулинг; если это писатель – сиди и пиши с утра до вечера, как можешь, как получается. Надо делать то, что делает изображаемый персонаж, надо испытывать те эмоции, которые он испытывает...

Кто были те люди, под прикрытием имен которых приходилось работать?

Как они попали в разработку НЦР?

Об этом агенты не имели ни малейшего понятия.

Конечно, можно было предположить – одинокие, без семьи, малообщительные. Видимо, в их жизни была пара-тройка постыдных страниц, благодаря которым сотрудники спецслужбы смогли их завербовать. Такие разработки, конечно, велись годами. Ведь для того, чтобы внедрить на тот же военный объект специального агента под именем реального человека (а по-другому нельзя, круг специалистов часто бывает ограничен; а не спецагент, лишенный соответствующей физической и технической подготовки, просто не справится с работой), требуются годы...

Похоже, люди, «отдававшие» агентам свои имена и биографии, все же оставались в живых. Потому что порой при выполнении задания требовалась оперативная помощь от такого «оригинала» – и она оказывалась. Возможно, такие ребята содержались на специальных базах, а потом, когда необходимость в их услугах отпадала, им делали новые документы и слегка «чистили» память. При НЦР работает самая современная медицинская лаборатория, ее врачи – большие специалисты.

Впрочем, даже если того же реального Стивена Уэйна ликвидировали (или со временем ликвидируют) – это никак не повлияет на моральное состояние того, кто будет жить, как этот таинственный, реально существующий писатель.

Меньше знаешь – крепче спишь. Ты – ничто, приказ – все.

Это в академии усваивается, как молитва. А если не усваивается – то молиться приходится уже за покойного агента. Редко, но все же осечки случались. Иногда попадавшие на обучение парни, вроде бы по всем параметрам пригодные для работы в секретной службе, не выдерживали и ломались. С такими не церемонились. Пуля – лучший способ предотвратить распространение конфиденциальной информации о методах работы НЦР...

И вот – очередной этап, новое задание. Как радостно! После полугода бездействия, пьянок в Вегасе, прекрасного секса с Молли, сменяемого обычным бабским нытьем, наконец – настоящая работенка. Правда, не такая динамичная, как обычно, и слишком уж мудреная. Но приказы ведь не обсуждаются, а выполняются. И лучше уж такое дело, чем вообще никакого, иначе можно и закиснуть.

Эдди честно пытается стать писателем. И даже мысленно себя называет только так: Стив, Стивен...

Итак, Стивен Уэйн переезжает в дом по соседству с особняком Фриманов буквально за пару дней до того, как Майкл и Катя стали обживать свой особняк.

«Норка» Стивена удачно расположена – это единственный соседский дом, Двадцать пятая улица заканчивается тупичком, за которым начинается склад; дом Майкла – последний, дом Стивена – предпоследний.

Похоже, жильцы из особняка, в котором поселился Стивен, выбирались спешно – по всему дому были разбросаны детские игрушки и рисунки. Ничего удивительного: Национальный Центр Расследований умеет убедить кого угодно в необходимости быстрого освобождения помещения...

Жить писательской жизнью оказалось непросто. От долгого сидения у монитора болят спина и глаза. Постоянно хочется спать; непонятно даже, откуда берется эта давящая тяжелая усталость. Возникает такое чувство, что пока пытаешься придумать жизнь – твоя собственная со свистом проносится мимо. Эмоциональная отдача от попыток написать вампирскую сагу возникает – но исключительно негативная, сам жанр кажется невыносимо скучным и поверхностным. Право же, уж лучше читать многочисленные интервью самых разных писателей, размещенные в Интернете. Это тоже способствует пониманию сущности профессии и специфики мышления, но, по крайней мере, это не так выводит из себя, как чтение вампирских саг или попытки их написания! К тому же психологи НЦР рекомендовали Стивену Уэйну заняться волонтерской деятельностью, предложить в хосписе свои услуги по присмотру за пациентами. От помощи там не отказались. Вид безнадежно больных, умирающих людей также не способствовал поднятию настроения...

– Все идет по плану, Стивен! Уже очень скоро пленки будут у нас, – не терял оптимизма шеф.

Он с утра до вечера просиживал в домике, где находился своеобразный штаб по проведению операции. Там были установлены специальные экраны, на которые передавалось изображение со всех видеокамер, оставленных в доме Майкла и Кати Фриман, а также Саманты Фриман-Паркер.