Э. Хакимова - Колыбельная Кассандры

Снова моя жизнь перевернулась, и, стоя на пороге неизвестности, я трепетала. Примут ли меня сестры? Что с ними вообще стало? Сомнительно, что батюшка мог сильно измениться и позволил им устроить свою жизнь. Так все и случилось. Близняшки умерли, присоединившись к матушке уже давно, как оказалось. Я вернулась домой, где Лидия приняла меня с кротостью, по которой я помнила ее всегда. Как только я вошла в гостиную, она поднялась мне навстречу с распростертыми объятиями и слезами на глазах.

Долго мы не могли успокоиться. Долго рыдания прерывали первое же слово, которое мы пытались произнести. Когда, наконец, мы немного пришли в себя, Лидия поведала, какой ужасный конец постиг нашего отца. Как жестоко он страдал перед самой смертью, но все же так и не смягчился. Он умер со словами проклятья в мой адрес. Мистер Миллер тоже никогда не появлялся, теперь я могу с уверенностью сказать, что нет его в живых на этой земле. Иначе мы не могли бы не встретиться.

Есть еще нечто, кроме того, что я оставила своего доброго мужа и маленькую дочь, что не дает мне покоя и тревожит мою совесть по ночам. Накануне, перед тем как Эмили нашли утонувшей, а Артур бесследно исчез, произошло маленькое и незначительное, как мне тогда казалось, событие. Тусклый камешек, попавший в мельницу жерновов судьбы, которые перемололи в прах все планы, жизни и судьбы трёх заговорщиков.

Вечером я возвращалась из кухни, где давала указания на следующий день прислуге, и встретила в коридоре мистера Миллера. В неверном свете свечей я приняла его за призрак. Испугавшись, уронила канделябр. Он кинулся помогать мне, извиняясь за то, что испугал меня. Пытаясь его убедить, что он не виноват, я попала в еще более глупое положение — моя серьга зацепилась за воротник. Он принялся помогать мне.

В этот момент я услышала чей-то вздох. А затем торопливые шаги, удалявшиеся по лестнице вниз. Тогда я подумала, что это была горничная, которая только что погасила свечи по всему дому. Но сейчас меня терзает мысль, а не была ли это Эмили? Возможно, она хотела что-нибудь уточнить о деталях нашего побега, который был уже назначен. Возможно, она волновалась, как все счастливые влюбленные. Не знаю.

Больше я живой ее не видела. Как и мистера Миллера. Страшно подумать, что досадное недоразумение, нелепая ошибка могла быть причиной ее опрометчивого поступка. Она была горячей и порывистой достаточно, чтобы причинить со злости вред себе или другим. Я столько лет жертвовала собой ради сестер. А глупая Эмили не могла потерпеть всего пару минут чужого счастья. Ибо, клянусь, и я, и мистер Миллер свершили бы свой долг и спасли бы Эмили и ее талант, невзирая ни на какие новые обстоятельства.

Но эта жалкая избалованная гордячка не потерпела даже намека на то, что мир крутится не вокруг ее мизинца. Хотя она не понимала, да и вряд ли была способна понять, на какие жертвы ради ее благополучия, прихотей и защиты души и тела шли ее родные сестры. Те, кого она презирала за бездарность, кротость и доброту… От какой кипящей бездны ее прикрывали хрупкие тела ее бесцветных сестер.

Посему напоследок не могу не признаться еще кое в чем. Нечто ужасное совершалось под крышей добропорядочного на первый взгляд дома, возглавляемого чутким пастырем семейства, каким представал мой отец перед обществом. Бросая Лидию и близнецов, я, возможно, совершала большее предательство, нежели оставив мужа и дочь впоследствии. Счастлива, что смерть Эмили и мой побег так тяжко отразились на его здоровье, как бы ни грешны были такие слова. Это избавило их от того, что вынуждена была терпеть их старшая сестра.

Я вспоминаю тот ужасный осенний день, когда противоестественное внимание отца едва не пало на Эмили. Как бы сильно я ни презирала эту жестокосердную избалованную девчонку, никогда бы не пожелала ей того, что вынуждена была терпеть я долгие годы жизни рядом с отцом.

Эти ужасающие моменты, постыдные для жертвы не менее, чем для преступника, свершались регулярно. Только Эдвард ведал о мерзкой сущности „наказаний“ как их называл отец, но ничего не мог сделать, чтобы защитить сестру. Брат отлично знал, каким жестоким и беспощадным может быть отец. Однажды он заставил Эдварда отстегать раба за ничтожную провинность под угрозой, что в случае отказа брата самого привяжут к столбу. Отец не из тех, кто замедлит в исполнении угроз, какими бы ужасными они ни были.

С детства мы, его дети, привыкли к тому, что над нами отец властен так же, как над рабами, трудившимися в поле. Я понимаю, отчего Эдвард, обретя возможность как можно реже посещать наш темный и печальный дом в лесной глуши, пользовался свободой на воле. Пытаюсь оправдать за бегство и себя, но смогу ли?

Есть лишь одно извинение для меня — то, что я не отдала дитя бессердечной старухе, как она того требовала. Что я не осмелилась расплатиться невинной жизнью за свое честное имя. Да, я могла бы замолчать позор. Но мистер Миллер для меня стал к тому моменту не тем, кому я готова была лгать так же, как себе. И он понял меня, принял такой как есть, обещал спасти… Так и не отплаченный поступок, который выполнил впоследствии не дивный волшебник, а простодушный фокусник».

Агент повез девочек к доктору.

В своем кабинете Кассандра осталась наедине с собой. Почти наедине.

— И вы ей верите? — возмущенно воскликнул призрак. — Вы знаете, с каждым новым дневником мне открывается столько нового о тех, кого я знала как себя…

Эмили сокрушенно покачала головой. Кассандра понимала — в сущности, Эмили переживала то, что приходится переживать каждому человеку по мере взросления. Девчонке не повезло взрослеть уже мертвой. Да, вот тебе и поговорка, что мертвые не стареют…

Видимо, поэтому процесс прозрения был для Эмили таким болезненным. Но что тут поделаешь? Самой Кассандре для этого пришлось умереть несколько раз… Впрочем, что там говорил Хоум? Призраку Эмили ведь тоже пришлось умереть несколько раз. Чувство солидарности и жалости к ненавистной преследовательнице зарождалось в душе Кассандры. Всем остальным участникам истории довелось прожить одну настоящую жизнь и одну нормальную смерть, а им обеим не повезло. Никто лучше, чем Кассандра, пожалуй, бедную Эмили не поймет. Никто в мире.

— Слушай, она уже давно умерла. Не думаю, что была причина, по которой Арабэлла лгала перед смертью. Тем более самой себе.

— Гадкая предательница целовалась с Артуром, но при этом уверяла, что заботится только о моем благе! — воинственно уперла руки в бок Эмили.

— Твоя сестра защищала тебя, а ты беспокоишься только о себе и всё?! Арабэлла отказалась от Артура. Хотя любила его по-настоящему, как и тебя тоже, кстати. — Кассандра презрительно скривилась, взглянув на Эмили. — А ты, похоже, на такое чувство вообще не способна.