Алина Егорова - Драгоценности Жозефины

– Ты хочешь сказать, что у меня данные старые?

– Все может быть. Знаешь, как эти проектировщики работают – по пять версий проекта выпускают, за ними не угонишься. На вот, возьми, – выдрал он лист из томика.

Виталик протянул руку и тут же получил внушительный удар в висок. Красный кирпич, который, вероятно, закладывал еще его предок, размозжил голову Гашенкера.

– Эй, ты чего? – глупо поинтересовался Роман. Он сам не ожидал, что это произойдет так быстро. Пульс друга не прощупывался – все было кончено.

Не теряя ни минуты, Дворянкин схватил отбойный молоток и разворотил часть стены. Благо Воробьев давно просил сделать углубление под монтажный шкаф. Роман сидел и пил пиво, празднуя закрытие уголовного дела. В связи со смертью Виталика пиво он выбрал темное – как-никак траур. Если бы не добытые драгоценности, на душе было бы совсем паршиво, но обладание ими заметно улучшало настроение. Показывать их кому-нибудь Дворянкин не собирался и уж тем более дарить. В будущем он планировал пустить драгоценности на свое дело. Но это в будущем, а пока все не уляжется, стоило о них забыть и не совершать никаких движений.

Неожиданно раздался телефонный звонок и испортил его маленький праздник.

– Слышь, бригадир, потолковать надо насчет брюликов. – Голос низкий, неприятный и знакомый.

Звонил Сергей – работяга из его бригады. Откуда он узнал? Услышал, когда этот малахольный – Гашенкер орал на всю ивановскую про драгоценности? Просил же его говорить тише!

– Сергей, ты о чем?

– Не гони, Дворняга! Значит, так. Мне половина – и я ничего не знаю, ни о брюликах, ни о мокрухе, что на тебе висит.

– Хорошо, – сдавленным голосом произнес Роман.

Они договорились о встрече, но Сергей на нее почему-то не пришел. И вообще он надолго исчез.

Морсин добился того, чтобы до суда Татьяну выпустили из-под ареста. Адвокат был настроен оптимистично, но в то же время не мог дать стопроцентной гарантии, что ее не осудят. Спасибо и на этом, думала Таня. Ей очень хотелось хоть чуточку пожить нормальной жизнью, если такое вообще возможно в ее положении.

Выйдя на свободу, она словно впервые посмотрела на город. Был холодный день с хмурым небом и накрапывающим дождиком. Суматошные улицы со спешащими людьми и автомобилями, а ей не хотелось никуда торопиться – она шла вдвое медленнее, чем все остальные, и, как туристка, смотрела по сторонам, разглядывая детали. У нее внутри что-то перевернулось, будто переключился какой-то тумблер, отвечающий за восприятие мира. Ей впервые стала мешать длинная челка. Таня пригладила ее рукой, но челка все равно свалилась налицо. Надоел стиль, с которым она не расставалась с юности: мешковатые штаны, рубашка, рюкзак. Теперь этот стиль казался ей слишком детским. Нет, модные платья и туфли на каблуках она тоже надевать не хотела – они напоминали печальную историю любви с Дворянкиным. Душа просила чего-то другого, отличного от того, в чем она ходила до сих пор. Простое, свободное, то, что хочется носить для себя, а не для кого-то. Таня подумала, что ее нынешнему состоянию души больше всего подойдут просторные длинные юбки и сарафаны из натуральных тканей, какие она видела в витрине магазина по дороге домой. Автобус застрял на перекрестке напротив витрины универмага, и Танин взгляд остановился на манекене, одетом в этническом стиле. Кожаные и деревянные браслеты, легкая, не стесняющая движения одежда – как раз то, что ей надо. Она подумала, что обязательно сюда приедет, чтобы подобрать что-нибудь для себя.

У нее были кое-какие, накопленные на отпуск, сбережения. Раз уж все равно теперь отпуска не видать, а впереди неизвестность, хоть эти немногие деньки, что осталось провести на свободе, нужно прожить с удовольствием, решила девушка.

И еще Тане хотелось, как когда-то в юности, спрятаться в норке и сидеть там, зализывая душевные раны. Съемная квартира, на которой она жила в последнее время, отталкивала своей пустотой, она была чужой, и поэтому в ней Таня не чувствовала себя защищенной. А вот старый дом деда в качестве убежища вполне годился.

Пожила денек у себя на проспекте Испытателей, отмылась, привела себя в порядок, купила, как и хотела, льняной сарафан и к нему деревянные бусы, а еще уютную шерстяную кофту. Теперь на ее ногах вместо кроссовок обосновались туфли на плоской подошве, рюкзак уступил место холщовой сумке с тесьмой. Волосы решила отпустить, челку убрала под широкий кожаный ободок так, что лоб стал открытым. Таня впервые обнаружила, что у нее красивый высокий лоб. И брови, если их немного подкорректировать, получатся хорошей формы. Сочная бордовая помада и насыщенных тонов тени, которыми она красилась для Дворянкина, ее новому образу совсем не подходили. Ей больше шли нежные, приглушенные тона: светло-зеленый, коралловый. Консультант в магазине ей так и сказала, и Таня, подумав, обновила еще и содержимое своей косметички.

Она появилась на пороге дедовой квартиры в новом образе и с большой сумкой.

– Привет, дед! – чмокнула она его в щеку. – Я поживу у тебя? «До суда», – хотела добавить Таня, но промолчала.

– Живи, если хочешь.

Как ей показалось, Олег Федорович постарел. Или она раньше не приглядывалась к его внешнему виду? Он, как всегда, занимался своей работой и ни о чем ее не спросил. О том, что она провела некоторое время за решеткой, Таня ему не говорила.

Сидя в своей комнатке перед сном, девушка загрустила. Юра, милый смешной мальчик. Он единственный, кто ее любил. Он не улыбается манящей улыбкой дон-жуана, не смотрит откровенным взглядом, от которого пробирает сладкая дрожь, от него не веет той мужественностью, которая берет в плен без боя, потому что кажется, что она гарантирует надежность каменной стены. На самом деле ничего она не гарантирует! Весь этот внешний лоск – мираж, за которым ничего нет. Он как картинка на ТВ. На экране – бесстрашный красавец-киногерой, падающий из вертолета, а за кадром – капризный сибарит, боящийся высоты и пауков.

И как ее угораздило влюбиться в Дворянкина?! Он же никого никогда не любил, кроме себя! А Юра – обычный, но настоящий. Он не говорит жарких слов – все больше молчит, но, боже мой, он столько для нее сделал! Когда все друзья вдруг растворились в своих заботах, когда некому было даже позвонить, чтобы поговорить о погоде и, слушая голос на том конце, успокаиваться, зная, что ты не одна, Юра, один лишь он о ней позаботился. Сколько же стоят услуги адвоката, да такого, что он смог вытащить ее на свободу, хоть и временно? Наверное, Юра отдал все свои сбережения, которые копил не один год. Надо будет непременно когда-нибудь ему отдать, хотя бы часть, если всю сумму он принять не согласится.