Татьяна Полякова - Вся правда, вся ложь

– К сожалению, мне надо быть на работе, – поспешно ответила я, но, встретившись со старушкой взглядом, неожиданно для себя добавила: – Полчаса, конечно, найдется.

– Вот и хорошо. – Старушка встала, опираясь на палку, которую все это время придерживала коленом, пристроив ее к подлокотнику скамейки. – Я вас пирогами угощу. Сегодня пекла, ждала Ирочку, она по вторникам всегда ко мне приходит… Я не сумасшедшая, – со своей невообразимой улыбкой добавила старушка. – Просто трудно поверить, что внучки больше нет…

Я поднялась, и мы пошли по аллее.

– Вас как зовут? – спросила она.

– Ефимия. Но лучше зовите Фенькой.

– А я – Ольга Валерьяновна. Имя у вас красивое. И вы сами настоящая красавица. Красивая и добрая. Так нечасто бывает. Другая на вашем месте убежала бы от надоедливой старухи, я ведь понимаю…

Она семенила рядом, и вновь мне показалось, что она не идет, а парит над землей, монотонный стук палки с резиновым наконечником отсчитывал шаги и секунды, а я взяла Ольгу Валерьяновну под локоть, словно боялась, что она и впрямь улетит, подхваченная холодным ветром. Бабуля благодарно улыбнулась и покрепче прижала мою руку. Со стороны мы, должно быть, выглядели близкими родственниками на прогулке, эдакая благостная картинка: бабушка и внучка. Я не знала, то ли на себя злиться, то ли все-таки на бабку. Мало мне своих проблем, теперь еще и это… Помочь я ничем не могу, а время потрачу.

Я украдкой посмотрела на часы. Если через десять минут меня не будет в офисе, Агатка затянет любимую песню о моей хронической безответственности и закончит изречением, что в семье не без урода. А если узнает, как я провожу время, всерьез забеспокоится: вот уже старушек в парке подбираю. Раньше обходилась бродячими собаками. На очереди бомжи и цыганки с малолетними чадами. Взглянув на ситуацию глазами сестрицы, я готова была незамедлительно смыться, но для этого как минимум надо освободить руку, которой, как ни странно, было уютно на худеньком старческом локте.

«Агатке о моем приключении знать необязательно», – рассудила я и бодро зашагала дальше.

Ольга Валерьяновна жила на втором этаже недавно построенного дома, светлая, просторная квартира, казалось, не имела к ней никакого отношения. Все здесь было новым: от добротной входной двери благородного бордового цвета до полупрозрачных римских жалюзи на окне единственной комнаты. Даже чашки, которые незамедлительно появились на кухонном столе, вне всякого сомнения, были куплены недавно. Мебель удобная, хоть и недорогая, подошла бы скорее молодой девушке. Я вертела головой, маскируя неловкость извинительным любопытством, а Ольга Валерьяновна продолжила накрывать на стол.

– Это Ирочкина квартира, – устраиваясь напротив, сказала она. – Я сюда переехала два месяца назад. Чтобы быть поближе к внучке. Раньше мы в райцентре жили, в Голованове… Дочку я давно похоронила, рак четвертой степени… ничего уже сделать было нельзя… С мужем у нее не сложилось, развелись через четыре года, Ирочка только родилась… Уехал в Москву на заработки и там нашел себе женщину. Дочка очень переживала, вы не подумайте, он человек неплохой, алименты платил исправно и даже к Ирочке приезжал, пока в новой семье дети не родились. Наташа, так мою дочку звали, сильно его любила… Я ее уговаривала, надо свою жизнь устраивать, какое там… ничего слышать не хотела, только Олег на уме… думаю, и болезнь ее… в общем, остались мы с Ирочкой вдвоем. Когда она техникум в нашем городе закончила, решила сюда переехать. Конечно, в большом городе жизнь совсем другая, я все понимала и не препятствовала… вот только сердце кровью обливалось, как она тут одна. Зарплата небольшая, живет на квартире… Она работы никогда не боялась, подрабатывала, где только могла, еще в техникуме учась. И здесь с утра до вечера на работе… В библиотеке, потом бежит убираться в банк, ее по знакомству устроили, там платили хорошо, еще на дом работу брала, какие-то таблицы на компьютере делала, я в этом не очень разбираюсь. Приедет ко мне на выходной, отоспится и опять сюда. Мечта у меня была, купить внучке квартиру. Я тоже подрабатывала, чтобы ей помочь, и тут вдруг везенье: познакомилась с одной женщиной. Я как раз хотела кольцо с сережками продать, что мне от мужа покойного остались, а ему от тетки. Надеялась, может, дадут за них тысяч пятьдесят, все-таки вещи старинные. А женщина эта посмотрела на них и говорит: «Ольга Валерьяновна, ваши украшения больших денег стоят. У меня, говорит, знакомый есть, он вам покупателя найдет». Не поверите, он у меня сережки с кольцом за миллион купил. Я от радости чуть с ума не сошла. Приглядели с Ирочкой квартиру в этом доме, он тогда только строился. Миллиона, конечно, не хватило, но я к тому времени нашу трехкомнатную обменяла на однушку с хорошей доплатой. Ирочка против была, но я все сделала как надо. Зачем мне три комнаты? И одной за глаза. Зато какое счастье у нас было, когда Ирочка сюда наконец переехала. Она настаивала, чтобы и я здесь жила, но я отказалась, конечно, мне очень хотелось быть рядом, но я ведь понимала: ей нужно свою жизнь устраивать, зачем же мешать, тут одна комната. В общем, я в Голованове осталась, она на выходные приезжала, а я ее ждала. Потом они с Геной познакомились. Через месяц он сделал ей предложение. Лучшего мужа не найти, опять повезло. Жизнь Гену тоже не баловала. Отца он фактически не знал, мать рано умерла. Остался он с братом, тот на десять лет моложе, надо было его на ноги ставить… Брат почти что инвалид, Гена всегда так трогательно о нем заботился. И Ирочку очень любил. А она его… Приедут ко мне, я на них смотрю и радуюсь: счастье-то какое… и помирать не страшно, не одна теперь моя девочка… да вот как все повернулось. Не ей меня, а мне ее хоронить пришлось…

– Вы сказали, они жили в Сосновке? – спросила я.

– Да, – кивнула Ольга Валерьяновна, вроде бы обрадовавшись моему вопросу. – Сначала Гена квартиру снял на Садовой, там после свадьбы они и жили, пока дом в Сосновке строился. Дом просторный, думали деток завести, чтоб большая семья была. У Гены своя рекламная фирма, зарабатывает он прилично, вот и настоял, чтобы Ира с работы ушла, занималась хозяйством. Она согласилась, хотя работу оставлять было жаль. Он ведь как лучше хотел… Я вот думаю, если бы Ира работала… убили ее утром… – Ольга Валерьяновна отодвинула чашку, подперла щеку ладонью и горестно вздохнула. – У них в Сосновке можно часа два бродить и ни души не встретить. Только не подумайте, что я Гену виню… кто ж знал… Он Ирочку очень любил, пять лет прожили, а все как молодожены. Друг с друга глаз не сводили, мне казалось, когда они рядом, от них сияние исходит… Гена и ей машину купил, чтоб она могла ко мне ездить, отдыхали на курортах, куда она пожелает, туда и едут… Меня к себе жить звали, в Сосновку эту, но я опять отказалась. Зачем же молодым мешать? Но сюда переехать Ирочка меня все-таки уговорила. Мне в большом городе непривычно, но и ее тоже было жалко, ездить ко мне в райцентр далековато, да и беспокойно, на дорогах одни аварии, пока не позвонит, места себе не нахожу: как внученька доехала? Опять же надеялась, родится ребеночек, помощь моя понадобится.