Валентина Мельникова - Талисман Белой Волчицы

В руках казаков осталось лишь несколько человек: горластый Гошка, угрюмый старик в линялой рубахе - староста артели - да двое молодых старателей, не успевших вовремя избавиться от винтовок, отобранных у стражников.

Старосту подвели к Михаилу, остальных, заломив им руки за спину и ухватив за буйные чубы, увели на допрос к уряднику.

- Ну что, Зосима, скажешь? - Михаил смерил старателя негодующим взглядом. - Забыл, на чьих делянах золотишко промышляешь?

Старик молчал, вперив угрюмый взгляд в землю.

- Кровь решили мне пустить? - почти ласково справился Михаил, и лишь нервное постукивание трости по голенищу сапога выдавало, что он в ярости. Кишки на просушку вывесить вздумали за то, что я вам, сволочам, не даю под камнями сдохнуть? Быстрого фарта захотелось? Так помахай кайлушечкой от зари До зари, и не со срамными девками то рыжье пропивай, и не в "банчок" просе.., а в тулун складывай! Тогда тебе эта шахта на хрен не понадобится! И уже тише, с горечью добавил:

- Эх, Зосима, Зосима, сучья твоя душонка! Разве мы с тобой вместе в болотах не гнили, в одном балагане не спали, мошкой не захлебывались?

Ты ж мне последнюю корку хлеба отдавал, а кто тебя пять верст на себе тащил, когда в шурфе нас придавило? А теперь что ж? Запамятовал? - Он соскочил с крыльца и, ухватив старателя за длинную бороду, притянул к себе:

- Ты ведь не меня продал, ты свою душу продал!

- Михаил Корнеич, - залопотал старик, пытаясь оторвать руку Михаила от своей бороды. - Вы знаете, я никогда, я завсегда...

Михаил с брезгливой гримасой на лице оттолкнул старика от себя и приказал двум казакам, застывшим на крыльце за его спиной:

- Забирайте! Все, что угодно, прощу, но только не предательство!

Бравый казачий унтер-офицер подскочил к ним и взял под козырек:

- Разрешите доложить, Михаил Корнеевич, бунтовщиков определили в холодную. Урядник допросы уже ведет.

- Передай Лукичу, чтобы погодил пока, - приказал Михаил и, понизив голос, спросил:

- Что там по делу, с которым ночью ездили?

Унтер пожал плечами:

- Никого нет-с, ваше степенство! Одни уголья! Ушел, стервец, а хату, видать, еще с вечера подпалил. Но Егор Лукич в пепле порылся, нашел кой-чего...

- Все понятно, - процедил сквозь зубы Михаил и махнул рукой:

- Оцепляй банк, но до сигнала ничего не предпринимать!

Казаки мигом выполнили приказание, окружив банк плотной стеной. И тотчас внутри его раздался один выстрел, за ним другой, затем послышались шум и глухие удары, словно билась о стены, пытаясь вырваться из клетки, гигантская птица.

Казаки сидели в своих седлах не шелохнувшись, лишь переместили винтовки на грудь, а правую руку на эфес шашки.

Двое стражников подскочили к дверям банка, отбросили засовы и распахнули настежь двери, явив свету Ивана Вавилова в растерзанном сюртуке и выбившейся из брюк рубахе.

Под глазом у него наливался густым багрянцем огромный фонарь, а губы расплывались в радостной ухмылке Прищурившись на солнце, он отступил в сторону, а два дюжих стражника, уже известные Алексею Степка и Тришка, выволокли наружу едва стоящего на ногах крупного мужика с всклокоченной головой и разметавшейся бородой. Стащив с крыльца, стражники бросили его на траву, а сами отошли в сторону. Казаки столпились вокруг задержанного.

Тот заворочался, оперся ладонями о землю и сел. Один рукав его армяка был оторван, второй держался на честном слове. Мужик вытер ладонью струившуюся из носа кровь и задрал подбородок вверх, пытаясь остановить кровотечение.

Сквозь стену казаков к нему пробился Егор и, присев на корточки, весело поинтересовался:

- Ну что, Протасий, говорил я, что доберусь до тебя?

Как видишь, добрался!

- Ишь ты, Протасий! - воскликнул не менее весело Иван и, опустившись на корточки рядом с Егором, ухватил старца за загривок. - Чего рожу ворогишь? Мирского духа боишься! - Он собрал бороду старца в кулак и дернул. Борода осталась у него в руке, а казаки охнули и принялись мелко креститься, словно увидели невесть какое чудо. Иван поднялся на ноги. Вскрикнув бесшабашно:

- Оп-ля! - проделал то же самое с буйной шевелюрой Протасия и склонился в шутливом поклоне:

- Только у нас и всего один раз! Смертельная гастроль под куполом цирка! Прошу любить и жаловать! Чудесное превращение святого старца Протасия в жулика и разбойника Евгения Карнаухова!

Бывший старец поднял лицо вверх. Темные глаза его отливали оловом, а лицо перекосило такой лютой ненавистью, что Алексею на мгновение стало не по себе. Сам изрядно помолодевший Корней Кретов озирался по сторонам, как затравленный зверь, только не с портрета, а живой, с распухшим носом и ссадиной через всю щеку.

- Любуйтесь, паскуды! Ваша взяла! Покуда! - прошипел он, набычившись, и пошевелил плечами, словно пытался сбросить веревки, которые стягивали его руки за спиной.

- Ну, здравствуй, Евгений! - Михаил подошел почти вплотную и навис над ним, язвительно улыбаясь. - Вот и свиделись наконец! - Глаза его сверкнули гневом. - Растоптать Никодима решил и меня заодно прихватить? Нет, шалишь, братец! Твоя песенка уже тогда была спета, когда решил в орлянку с империей сыграть!

- Еще посмотрим, чья песенка спета! - просипел Евгений. Видно, в схватке его крепко уцепили за горло. - В орлянку я пока два раза сыграл, а на третий раз мне всегда фартит! Попомнишь меня еще, ублюдок!

- Ладно, не гоношись, - произнес миролюбиво Иван. - Ужо отыгрался и в орлянку, и в театр, и твой путь теперь один - до параши, так что не пали душу зазря ни себе, ни людям! Забирайте его! - приказал он казакам. Повезем его сразу в острог! - И, повернувшись, нашел глазами Алексея:

- Ты тоже собирайся! В тюрьме его вместе допросим... - И осекся, заметив что-то за его спиной.

Алексей попытался оглянуться, но дуло винтовки уперлось ему в основание черепа, а голос Марфы выкрикнул:

- Отпусти немедля Евгения или разнесу ему башку! - Клацнул затвор винтовки. А Иван растерянно оглянулся по сторонам, не зная, что предпринять - Марфа, не дури! - выкрикнул Михаил и направился в их сторону. - Брось винтовку, и все уладится! Я тебе обещаю!

- Ничего не уладится! - истерично взвизгнула Марфа. - Ваша сучья порода привыкла только под себя грести! Вам плевать на чужое горе! А мне плевать на вас! Не подходи! Убью! - закричала она не своим голосом, заметив, что казаки сжимают их в кольцо. - Только шелохнитесь, и я пристрелю его к чертовой матери! - Ружейный ствол дернулся, оцарапав Алексею шею. Теплая струйка потекла за воротник. Он ясно представлял всю нелепость своего положения. Дрянная девка держала его на мушке, словно тетерева, и не давала возможности даже пошевелиться.

- Развяжи Евгения! - опять приказала Марфа. Конь под ней нервно приплясывал, и винтовочное дуло выписывало вензеля на затылке Алексея. Он медленно опустил руку к кобуре, но она заметила его маневр и пребольно ударила носком сапога под ребра. Он зашипел от боли и выругался сквозь зубы.