Валентина Мельникова - Талисман Белой Волчицы

Алексей от души забавлялся, обнаружив у приятеля замашки записного бонвивана. Он и представить себе не мог, чтобы Иван, любимым делом которого было работать под пьяненького мастерового или приказчика в дешевых кабаках и распивочных, на самом деле умел вписаться в любое общество, что он сейчас усиленно демонстрировал.

В очередной раз проводив Марфу к креслу, он устроился рядом с ней и вдруг склонился к ее ногам и поднял с пола скатанный в трубочку листок бумаги. Подав его Марфе, любезно поинтересовался:

- Кажется, Марфа Сергеевна, это вы уронили?

Марфа взяла бумажку, развернула ее и с недоумением покачала головой:

- Нет, это не мое! - Всмотрелась внимательнее и удивленно произнесла:

- Какие-то значки! Что-то непонятное! - Она скомкала бумажку, бросила ее в пепельницу и поднялась на ноги. - Пойду распоряжусь насчет чая. - И окликнула Федора, велев ему следовать за ней, чтобы помочь на кухне. Они вышли из комнаты, и тут же Иван, отпив вина из бокала, поперхнулся и, вылупив от напряжения глаза, залился кашлем. Прикрыв рот платком, он выскочил из гостиной.

Алексей же взял из пепельницы бумажку, разгладил ее на ладони. На ней действительно были изображены три странных значка, совершенно ничего ему не говорящих, кроме разве идеально выведенного кружочка в конце. Сердце его, казалось, остановилось на мгновение, а потом зачастило, словно после бешеной скачки по степи. Но он постарался скрыть волнение и протянул бумажку учителю:

- Владимир Константинович, это ничего вам не говорит? Какие-то непонятные письмена, латинские, если я не ошибаюсь.

Учитель, приподняв очки на лоб, внимательно вгляделся в значки и улыбнулся:

- Как раз ошибаетесь! Это старославянские буквы, и означают они число "шестнадцать", потому что наши далекие предки вместо цифр пользовались буквами. Вторая из них - число "десять", а первая - "шесть". - Владимир Константинович повертел бумажку перед глазами. - Но что это за кружок, поверьте, не знаю.

- А может, его вместо точки поставили? - поинтересовался Алексей.

- Вполне возможно, но кому в голову придет морочить себя подобными изысками?

- А ну-ка, дайте мне! - протянул руку Михаил. - Что еще за значки? - Он с интересом уставился на бумагу. - И впрямь филькина грамота. - Повертев листок в руках, он посмотрел его на просвет, проверил обратную сторону и вернул учителю. - Шестнадцать. При чем тут шестнадцать? - И вдруг встрепенулся и попросил учителя:

- Дайте-ка еще разок взглянуть.

В этот момент на пороге возник Иван с красным от натуги лицом. Что-то виновато пробормотав, он юркнул в кресло, протирая заслезившиеся от кашля глаза носовым платком.

Следом за ним в гостиную вернулся Федор, сгорбившийся под тяжестью огромного самовара, который ему помогал тащить уже известный Алексею швейцар. Марфа внесла на подносе большой торт. И когда поставила его на стол, гости радостно захлопали в ладоши. Торт был украшен разноцветною глазурью и марципанами.

- Смотри, Марфуша, на что я обратил внимание, - подозвал сестру Михаил и ткнул пальцем в бумажку. - Ну точно твой Евгений постарался.

- О чем ты говоришь, Миша? - прошептала Марфа и сильно побледнела. Евгения давно уже нет в живых. - Она бросила на гостей потерянный взгляд и, склонив голову, вышла из комнаты.

- Ну дурак! - произнес растерянно Михаил. - Ведь зарекался уже, что не буду жениха ее вспоминать. Нет, опять язык распустил. - Он вновь поднес к глазам записку. - А кружочки и вправду один в один. Я их хорошо помню.

Мальцом сколько записок перетаскал сеструхе от ее кавалера.

- Постойте, постойте, - насторожился Иван, вмиг забывший о собственных страданиях, - кого вы имеете в виду?

- Кого? - переспросил Михаил. - Евгения Карнаухова, бывшего жениха моей сестры. Они даже обручились, но обвенчаться не успели по той причине, что Евгений попался на одном неблаговидном деле. Получил бессрочную каторгу, где и сгинул бесследно.

Иван прищурился:

- На каком деле? Выражайтесь точнее, Михаил Корнеевич!

- Но я не знаю подробностей, я ж тогда совсем еще мальцом был. Знаю только, что его поймали на изготовлении фальшивых денег. У него талант был к рисованию. Любую окружность мог изобразить безо всякого циркуля. Его нарочно проверяли, на спор. Ни разу даже малейшей погрешности не допустил. А что кружочки вместо точек ставил, так этот форс, говорят, у него еще с гимназии пошел, дескать, знайте, каков я умелец! А погорел на ерунде. Видимо, когда формы для отливки монет готовили, не учли, что скипетр и державу в лапах орла в зеркальном отражении изобразить надо. Всего с десяток монет и отлили и тут же попались в руки жандармов. Говорят, один из приятелей Евгения долг вернул пунктовому унтер-офицеру <����Чин жандармерии, призванный следить за обстановкой в уезде.>, а тот сразу углядел, что символы власти местами поменялись. Поначалу подумал, что это ему с пьяных глаз померещилось, а наутро глаза протер и рапорт по полной форме накатал. Так и загремел наш Евгений за бугры жигана гонять!

- Таким образом, Михаил Корнеич, вы имеете в виду Евгения, сына коммерческого советника Фаддея Карнаухова, которому принадлежала пароходная компания "Восход", отошедшая после вашему батюшке Корнею Варсонофьевичу Кретову? - уточнил Иван, по-прежнему не сводивший пристального взгляда с Михаила.

- Да, - посмотрел на него с недоумением Михаил, очевидно, не понимая его интереса, - сам Евгений к купеческим делам особого пристрастия не имел. С отцом у него постоянные ссоры да раздоры были из-за этого. Вопреки отцовской воле он выучился в Томске на хирурга и после служил в Североеланске, кажется, в артиллерийском полку. Отец его в то время крепко пил, но разорился уже после того, как Евгения на каторгу сослали. Потом, наверное, знаете, какой прискорбный случай с ним произошел...

- А дом, в котором сейчас ваш брат живет, случайно не семье Карнауховых принадлежал? - перебил его Алексей, вспомнив вдруг про армейские вымпелы над камином.

- Я вам больше скажу, - Михаил продолжал вертеть бумажку в руках. Этот дом изначально принадлежал моему деду, но отошел в приданое моей тетке, сестре отца Полине, когда она выходила замуж, представьте за кого?

Как раз за Фаддея Карнаухова. Но она очень рано умерла, кажется от чахотки. Евгению было тогда года два или три, и его воспитывала мачеха, которую он почитал как родную мать. Кретовы и Карнауховы никогда не роднились, потому что мой отец всегда считал, что Фаддей виноват в смерти его сестры. Старший Карнаухов прежде был большой гулена и нередко поколачивал тетку. Я думаю, отец разорил его только по этой причине, чтобы отомстить за сестру. Тогда пароходная компания была ему совершенно ни к чему. Это сейчас мы с Никодимом дела на юге развер... - Он вдруг осекся и посмотрел на бумажку. - Шестнадцать! А завтра ведь шестнадцатое сентября. И удивленно посмотрел на Ивана. - Вы что-то понимаете, Иван Александрович?