Валентина Мельникова - Грех во спасение

Мити в городе не было, но до него, определенно, дошли слухи об отвратительных высказываниях князя. Как мне удалось выяснить у лейтенанта Вяхирева, с которым Митя подружился на яхте, незадолго до происшествия он признался, что с удовольствием раздавил бы некую мерзкую тварь и посмотрел бы, какая кровь из нее потечет - голубая или черпая...

Алексей развел руками и виновато посмотрел на Гагарииовых:

- Это все, что я знаю. Нужно признать, со мной не слишком считаются, когда я пытаюсь что-то разведать. Друг - не родственник, и потому некоторые чиновники просто-напросто отказываются со мной разговаривать. Но одно я знаю точно - князь Василий уже на ногах, рана его оказалась не слишком тяжелой, синяки сошли через неделю, так что, думаю, наказание Мите определят не слишком серьезное.

- Какое бы то ни было, но наказание есть наказание. И более всего меня беспокоит, что он перейдет в разряд государственных преступников и сидит в одиночном каземате. А это... - Владимир Илларионович осекся и посмотрел на жену, потом махнул рукой и тихо сказал:

- Впрочем, зачем гадать? Завтра я все постараюсь выяснить и буду просить о свидании с сыном.

В случае чего до Государя дойду, челом буду бить, чтобы следствие было проведено с особой тщательностью и наказание назначено в соответствии с истинной мерой его вины.

- Маша, - княгиня взяла девушку за руку, - ты не откажешься сопровождать меня завтра к Недзельским? Я хочу переговорить с Алиной. Неужели ее родители не поймут мои страдания и не разрешат мне повидаться с их дочерью?

- По-моему, зря ты затеваешь это, матушка, - князь с сочувствием посмотрел на жену, - вряд ли они помогут нам. Да я их и понимаю: если в свете станет известно, что эти события каким-то образом связаны с их дочерью, репутация семьи будет основательно подмочена, и им вряд ли удастся подыскать в скором времени достойную партию для нее.

- Господи! - Княгиня прижала пальцы к вискам и заплакала. - Митя не переживет такого удара. Ведь он так любит ее, и когда узнает, что их свадьба не состоится...

- К сожалению, Алина вряд ли решится повторить судьбу княгини Волконской <����Мария Николаевна Волконская - жена князя Сергея Волконского, участника восстания 14 декабря 1825 года, отправившаяся вслед за мужем в сибирскую ссылку.>. - Барон вздохнул и поднялся из кресла. - Прошу прощения, по я вынужден откланяться. Я должен быть на корабле. - Он слегка поклонился князю и княгине и спросил:

- С вашего позволения, могу ли я поговорить с Марией Александровной, у меня есть еще четверть часа до прибытия экипажа?

- Конечно, конечно, - торопливо согласился Владимир Илларионович и перед тем, как покинуть кабинет, крепко пожал руку барону. - Огромное спасибо, Алексей Федорович, за все, что вы делаете для Мити.

Княгиня тоже подошла к барону и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в лоб. Потом едва заметно, одними глазами улыбнулась Маше и следом за мужем вышла из кабинета.

7.

Алексеи проводил взглядом князя я княгиню, подошел к Маше, привлек ее к себе и поцеловал в губы. Потом слегка отстранился и посмотрел ей в глаза:

- Вы сильно изменились, Мария Александровна. Уж не больны ли?

Маша покачала головой и тихо сказала:

- Пет, я здорова. Но нас утомила дорога, и то, что случилось с Митей, увы, не улучшает настроение и самочувствие.

- Простите. - Алексеи подвел ее к дивану. - Давайте лучше поговорим о нашем будущем...

- Как вы смеете говорить об этом? - Маша почувствовала сильнейшее раздражение. - В нашей семье горе, и я не могу думать о собственном счастье, когда Митя находится в заточении.

Барон отчаянно покраснел:

- Еще раз простите меня. Стоило мне увидеть вас, как у меня наступило что-то вроде помутнения рассудка. Возможно, нам следует перенести венчание?

- Я очень благодарна вам, Алексей Федорович, что вы понимаете мои чувства, - прошептала Маша и расплакалась. - Как вы смотрите на то, чтобы отложить свадьбу до вашего возвращения из экспедиции?

- Вероятно, так тому и быть, Машенька, дорогая! - Барон вновь обнял ее и прижал к своей груди. - Я очень люблю вас и буду ждать ровно столько, сколько потребуется.

Он принялся покрывать поцелуями ее мокрое от слез лицо, но Маша мягко отстранилась.

- Алексей Федорович, у нас слишком мало времени, поэтому я хочу, чтобы вы не отвлекались на меня, а рассказали сейчас то, что не посмели рассказать князю и княгине.

Барон растерянно посмотрел на нее и слегка отодвинулся. Взял ее руки в свои и тихо проговорил:

- Дайте слово, что не скажете Зинаиде Львовне о том, что сейчас услышите. ;

- Алексей, вы могли бы не предупреждать меня. - Маша освободила руки, прижала их к груди и испуганно спросила:

- Что, положение настолько серьезно?

- Хуже не бывает! Поначалу Следственная комиссия искала комплот и особенно пристрастно допрашивала всех его близких товарищей. Меня дважды вызывали на допрос, и, смею вас уверить, процедура эта гнуснейшая. Боюсь, это повлияет на мое назначение командиром "Рюрика". Но я согласен отказаться от него, если б смог тем самым помочь Мите. - Он удрученно вздохнул. - На мой взгляд, Николай Павлович настолько напуган событиями 14 декабря, что в простой драке склонен видеть заговор против престола. - Он опять вздохнул и нерешительно посмотрел на Машу, словно раздумывал, говорить ли дальше.

- Алексей Федорович, не надо щадить меня, рассказывайте все и без утайки, а не то я рассержусь на вас! - пригрозила ему Маша и сердито нахмурилась.

- Хорошо, - задумчиво произнес барон, - вероятно, я должен вам все рассказать, иначе вы потеряете ко мне всяческое доверие, а это будет для меня невыносимо.

Он вновь пристально посмотрел на Машу, будто проверяя, насколько она готова выслушать те страшные вещи, которые ему совсем недавно довелось узнать.

- Маша, я прошу вас держаться, потому что то, о чем я сейчас буду говорить, не для женских ушей, да и не всякий мужчина способен выдержать подобное сообщение. Я не могу рассказать об этом родителям Мити, но уверен, что кто-то из семьи должен знать всю правду о том, каким тяжелейшим испытаниям подвергается сейчас Митя. - Алексей набрал полные легкие воздуха и сделал глубокий выдох, словно переступил порог, за которым мог позволить себе то, что не позволял прежде. - Мне удалось побывать в каземате, где сейчас находится Митя. Это каземат Невской куртины недалеко от Невских ворот. Четырехаршинная каморка, настолько маленькая, что, стоит развести руки и стороны, они касаются стен. В ней есть окно, но оно полностью замазано известкой и закрыто металлической решеткой, так что через него почти не проникает свет. Часовой ходит но коридору, каждые четверть часа поднимает холстину над окошком, прорубленном в дверях, и наблюдает за тем, что происходит внутри. В самом каземате страшно сыро и холодно, с потолка и стен постоянно сочится вода, особенно сейчас, во время дождей, поэтому и одежда, и постель отсырели, и пока топится печь, Митя только слегка успевает их просушить. Стены покрыты какой-то мерзопакостной, вонючей слизью, по углам все заросло буро-зеленой плесенью. Митя сказал мне, что железную печь топят лишь по утрам, она страшно дымит, а ее труба проходит прямо над его головой. Почти все пространство занимают кровать, покрытая грубым шерстяным одеялом, и стол в углу, на нем стоит лампадка с фонарным маслом и оловянная кружка. Копоть от лампадки ужасная. Когда я вошел в каземат, то поначалу даже не узнал Митю в арестантском халате и с черным, как у арапа, лицом. На прогулки его не выводят, книг для чтения не дают, ни пера, ни чернил в каземате держать не позволяют. Заключенному не разрешается разговаривать даже с самим собой, нельзя перестукиваться с соседними камерами, спать днем... За каждую подобную провинность полагается карцер. До конца следствия он не имеет права встречаться с родными и сообщаться с внешним миром... - Барон тяжело вздохнул, взял в руки ладонь Маши и слегка сжал. - Представляешь, Маша, насколько Мите с его веселым, неугомонным нравом тяжело сейчас. Отношения с миром прерваны, связи разорваны... - Алексей опять вздохнул, потер с ожесточением лоб и продолжил свой печальный рассказ. - Митя мне признался, что первые две недели чувствовал себя погребенным заживо.