Валентина Мельникова - Агент сыскной полиции

- Но как Мамонт добрался до окна? Его ж к кровати приковали? - удивился Алексей.

- А вот и добрался, - потер лоб Тартищев, - выворотил кровать из пола и вместе с ней дотащился до окна. Кто-то хорошо знакомый его подозвал, не иначе.

Но кто это был? Может, из конвойных? - произнес он задумчиво и покачал головой. - Вряд ли... Мы всех просмотрели... Есть среди них крепкие, но не до такой степени, чтобы с Мамонтом сладить. И чует мое сердце, именно этот тип приветил и старух, и Дильмаца, и всех остальных, вплоть до наездницы. Страсть, что ль, у него такая, людей, как мышей, давить?

- Неужто все-таки Прохор? - Глаза у Вавилова возбужденно блеснули.

- Прохор? - Тартищев запустил пальцы в бороду и почесал подбородок. Прохор червей в нерчинской тайге кормит!

- Так про Завадскую тоже сообщили, что она от чахотки в Таре скончалась, - возразил ему Алексей, - а она живее некуда оказалась!

- Скончалась... Оказалась... - одарил его недовольным взглядом Тартищев. - Тебе и карты в руки, коль слишком умный. Поди разгадай, если Прошка живой остался, то как он по земле передвигается без ног-то? Их ему не понарошке отрезали и новых взамен не пришили! На костылях по крышам не поскачешь. Да и как он мог в тюрьму пробраться, если туда даже золотарей только по казенной бумаге допускают?

- Золотарей! - Алексей почувствовал, как сердце покатилось куда-то вниз, словно санки под горку. - В это время там были золотари?

- Постой... - Тартищев весь подобрался. Зрачки у него сузились. - Что ты имеешь в виду?

Алексей побледнел.

- Я еще не знаю... Но Мозалевский в своих показаниях вспоминал: в то время, когда они с Казначеевым поджидали Дильмаца, мимо дома проехал со своей бочкой золотарь. И запах, помните, он говорил, про запах... Человек, который его обхватил сзади... От него воняло... - Алексей побледнел еще больше и судорожно перевел дыхание. - И еще... Когда я спешил к Марии Кузьминичне по поводу последнего изумруда, дорогу мне тоже перекрыли золотари... Вам не кажется, что слишком много совпадений?

- Силачи... Золотари... Совпадений - куль с охапкой, а посмотришь хрен под шапкой! - буркнул сердито Тартищев, но скорее для порядка, чем для устрашения. Окинув суровым взглядом свою гвардию, неожиданно хлопнул ладонью по столу и с торжеством в голосе произнес:

- Были там золотари! Всенепременно были! Амбре стояло просто замечательное! При мне начальник тюрьмы окно пытался плотнее закрыть и жаловался, что не ко времени выгребную яму прорвало.

Пришлось золотарей вечером вызывать, а не ночью, как обычно!

- У золотарей в слободке его надо искать, непременно у золотарей! Иван вскочил на ноги и обвел всех возбужденным взглядом. - Прохор или нет, но именно там его хаза!

- Вот и действуй! - усмехнулся Тартищев. - Поднимай весь личный состав по тревоге. Золотари в слободку к утру возвращаются. Назначаю облаву на четыре ноль-ноль! Конечно, самое собачье время, но и служба у нас собачья! Он потер затылок. - На всех дорогах и тропинках агентов выставить! В слободку запускать всех, но чтоб муха из нее не вылетела, блоха не проскочила! - Он поднялся с кресла и сказал совсем уж весело:

- Ну, Алешка, если хлопнем сегодня золотаря, я тебе свой "смит-вессон" отдам! Помяни мое слово! - И постучал по столешнице костяшками пальцев. Дай бог, чтоб не сглазить!

***

Рыгаловка... Так называли в Североеланске слободу золотарей. Находилась она в низине, в двух верстах от города. Как ручьи в болото, спускались вниз по холму с десяток кривых и грязных улочек. Над Рыгаловкой всегда клубилось зловонное облако. К вечеру оно словно распухало, увеличиваясь в размерах. А чуть-чуть туман упадет или сразу после дождя - жуть берет!

Ворочается желто-белая тяжелая масса, словно откормленная к Рождеству свинья, и вонь тоже стоит соответствующая... Поэтому горожане объезжали Рыгаловку за версту. И осмеливались здесь селиться разве что самые отчаянные, самые что ни на есть изгои, которые больше пятака сроду в своих руках не держали. Голь перекатная! Рвань коричневая! Потому как из одежды на них лишь "смена до седьмого колена", где сквозь дыры просвечивает голое тело, а заплаты не ставят вовсе... Не из чего ставить заплаты!..

В четыре утра слобода жила развеселой жизнью.

В тумане двигались людские тени, мелькали возле мутных, как в бане, огоньков. Золотари возвращались со своего промысла и, прежде чем залечь в своих берлогах, толпились около местных торговок, столь же оборванных и вонючих, как их покупатели и кавалеры.

Они сидели на огромных чугунах или корчагах, не давая остыть своим зловонным кушаньям, откликаясь на скабрезные шутки хихиканьем и не менее скабрезными присказками. Здесь торговали жареной протухшей колбасой, кипящей в железных противнях над жаровнями, тушеной картошкой с прогорклым салом, щековиной, горлом, легким и завернутой рулетом коровьей требухой - рубцом, которую в Рыгаловке нежно называли "рябчиком".

То одна, то другая, а то все вместе торговки вдруг принималась неистово вопить, стараясь перекричать друг друга:

- А вот студень коровий! Оголовье! Свининкарванинка вареная! Лапша-лапшица - к душе ложится!..

На вечный смрад здесь не обращали внимания. Он стал таким же обыкновением, как грязь, вши, дурные болезни, отвратительная брань и мерзкие бабы, потчующие своих собутыльников и сожителей не менее мерзкой пищей. Даже сильнейшие махорочные и дегтярные запахи не могли справиться с вонью от деревянных бочек золотарей, прелых портянок и постоянного перегара, витавшей в воздухе и придававшей облаку, зависшему над Рыгаловкой, грязный желто-серый цвет.

Несколько облезлых кляч с полчаса назад миновали скрытые посты и исчезли в смрадном облаке. После этого на дороге никто не появлялся, и Тартищев приказал начинать облаву. Хмурый рассвет завис над низиной, и Федор Михайлович полагал, что в слободу вернулись последние золотари.

Быстрые тени скользнули по склону холма и, таясь за редкими деревьями и камнями, начали движение в сторону Рыгаловки. Резко залаяла собака, затем другая, но вдруг, взвизгнув, замолчала. И тут же вновь разразилась таким неистовым лаем, что Тартищев не выдержал, выругался:

- Развели, к едрене фене, собачню!..

Еще мгновение, и облако словно взорвалось изнутри. Шум, яростные крики, ругань, возня... Клубы тумана расступились на долю секунды и тут же вновь сомкнулись. Но Алексей успел разглядеть с десяток оборванцев, лежавших на земле с заведенными назад руками, и еще нескольких полицейские волокли за шиворот из низких, крытых корой хибар, причем и те и другие в выражениях не стеснялись.

Алексей и Вавилов в облаве не участвовали. Они стояли в оцеплении и должны были задерживать всякого, кто попытается смыться от полиции, воспользовавшись суматохой и всеобщей паникой.