Наталья Борохова - Личная жизнь адвоката

Она долго ворочалась в своей постели, пытаясь заснуть и не видеть перед своими глазами череду знакомых лиц; не слышать обрывки фраз, стук судейского молотка, приглушенный шепоток в зале. Она забылась где-то около трех часов ночи, а проснулась, когда солнце вовсю заливало комнату. Стоял чудный осенний день, в самой прелести которого уже чувствуется грустинка, потому что знаешь: еще немного и зарядят дожди. Лазурное небо станет хмурым и неприветливым, а на смену пестрым краскам ранней осени придет убогая палитра межсезонья: серо-коричневые тона с вкраплениями черного и белого.

Часы показывали одиннадцать, что явственно свидетельствовало о том, что Лиза проспала. Малыши, должно быть, поднялись чуть свет и уже успели позавтракать и погулять в то время, пока их беспечная мать досматривала последние сны. В выходные она обычно не пользовалась услугами няни, предпочитая наверстывать то, что было упущено за неделю. Сегодня как раз была суббота… Стоп! Так кто же сейчас был с детьми? Лиза едва успела запахнуться в халат, а ноги ее уже несли по узкому коридору к детской. Она распахнула дверь, боясь увидеть два зареванных существа в памперсах. Но кроватки были пусты, а через приоткрытое окно в комнату вливался пропахший дымком осенний воздух. Дубровская кинулась вниз по лестнице, через гостиную в столовую. Глазам ее открылась идиллическая картина.

Все семейство было в сборе. Андрей никуда не уехал, как это он делал иногда по субботам. Он сидел за столом, держа на руках Машу. Девочка отталкивалась крепкими ножками от колен отца и была, по всей видимости, чрезвычайно довольна. Саша спокойно лежал на руках у бабушки. Появление заспанной матери в дверях вызвало сиюминутный интерес. Лиза была в шлепанцах на босу ногу, не причесана, едва одета.

– Господи, я так перепугалась! – сказала она, выдохнув воздух.

– Неужели? – насмешливо заметила свекровь. Выражение скуки мгновенно сошло с ее лица. Теперь она играла роль женщины, выполняющей священный долг по воспитанию внуков, брошенных гулящей матерью на произвол судьбы. Обратив лицо к Сашеньке, она начала причитать: – Да ты мой хорошенький! Да ты мой славный! Никому нет до тебя дела, да?

– А-а! – отозвалась Маша, подпрыгивая на коленях отца.

– Да и до тебя тоже, – поддержала ее бабуля. – Встали ни свет ни заря. Рядом, понятно, никого нет. Ни матери, ни няньки…

– Но меня можно было разбудить! – запротестовала Лиза. – Я слишком крепко спала…

– Но ты же умаялась на работе, – сказала свекровь без малейшего, впрочем, сочувствия. – Конечно, мне пришлось заняться детьми. Не умирать же им с голоду.

– Мама, не драматизируй! – поморщился Андрей. Он был далек от мысли выступить защитником жены, но артистические упражнения матери стали ему смешны. Он поднялся в девять и застал Ольгу Сергеевну в детской. Она читала книжку Спока о воспитании детей, в то время как близнецы дрыгали ножками в манеже. Пустые бутылочки стояли на полу, что указывало на то, что бабушка готовила детям смесь.

– Конечно, вы не видите драмы! Вы оба заняты с утра до вечера, чтобы заметить то, что ваши дети отстают в развитии.

– ???

Молодые родители в недоумении уставились на бабушку, потом на детей, боясь увидеть на их лицах признаки умственной отсталости. Изо рта у Маши стекала длинная ниточка слюны. У близнецов прорезалось уже по два зуба.

– Я прочитала, что в возрасте восьми месяцев дети уже должны стоять без поддержки. А у вас? Вот поглядите, – она поставила Сашу на пол, держа руки с ним рядом для страховки. Оказавшись на полу, мальчик закачался, как на сильном ветру. Потом его ножки подогнулись, и он уселся на попу. – Ну, что я вам говорила? – спросила она торжествующе. – Кто за это в ответе?

Понятно, что никто из молодых родителей вину на себя брать не хотел.

– Ерунда это все, – сказал Мерцалов. – У каждого ребенка свои сроки. Саша отлично ползает. Дай ему время, и он будет стоять, а потом ходить. Что-то я не видел ни одного взрослого, который бы не научился ходить. Месяцем раньше, месяцем позже – велика разница!

Лизе очень хотелось ему поддакнуть. Но она не решилась.

– Конечно, вам нет никакой разницы! – возмутилась Ольга Сергеевна. – Сейчас ваши дети начнут ходить с опозданием, потом говорить. Затем возникнут сложности с чтением, соответственно, проблемы в школе…

– О, мама! Логический ряд, который ты начала выстраивать, завершит лишь детская воспитательная колония для малолетних преступников, – рассмеялся Мерцалов.

– Да, Ольга Сергеевна. Мне кажется, вы уже хватили через край, – негромко проговорила Елизавета.

– Это я хватила через край? – обиженно воскликнула свекровь. Она казалась оскорбленной в своих самых благих намерениях. – У меня, между прочим, Андрей в год стихи читал. Да-да, стихи! А ваши дети только мычат. Но если их родителям нет до них дела, я больше и слова не скажу. Делайте что хотите! Сидите на своей драгоценной работе до полуночи. Поручайте детей заботам няньки, которая свою дочь воспитать не сумела. Ждите, что они станут хорошими, добрыми людьми.

У Ольги Сергеевны слово никогда не расходилось с делом. Поэтому она не медля передала Сашеньку на руки оторопевшей Лизе, а сама вышла из столовой прочь, предоставив молодым родителям возможность заниматься воспитанием своих отпрысков самостоятельно.

В столовой повисла напряженная тишина. Даже Маша перестала агукать и блестящими пуговицами глаз уставилась на отца.

– Гм… Ушла, значит, бабушка, – пробормотал он, прикидывая, видимо, куда деть дочь. Вручить ее в руки Елизаветы было немилосердно. Та едва удерживала сына. За последнее время близнецы хорошо прибавили в весе, ну а Лиза, соответственно, похудела. Стало быть, перемещать их обоих на руках, без посторонней помощи, она уже не могла.

– Я возьму Машу, – пообещала Лиза, – вот только принесу сюда манеж.

Она опять чувствовала себя виноватой. Именно из-за нее произошла сегодня эта утренняя сцена. Ольга Сергеевна, выражая претензии обоим родителям, на самом деле обращалась только к ней. Именно на ней, как на матери семейства, лежала ответственность за детей, и даже наличие отца не снимало с нее обязанности неотлучно быть при детях: кормить их, гулять с ними, купать, петь им песенки, менять штанишки. С Мерцалова, как с отца, спрос был определенным: дать средства на воспитание и не мешаться под ногами. Самое смешное, что и Елизавета, любящая на досуге порассуждать о равенстве полов и эмансипации, такое распределение ролей в семье считала нормальным и испытывала угрызения совести всякий раз, когда оставляла близнецов на попечение няни. Вот и сейчас, видя, как ее супруг, оттрубивший в офисе целую неделю, возится с детьми, она чувствовала себя виноватой.