Павел Глоба - Астролог. Код Мастера

Гендин сел в машину, но далеко не уехал. Возле чугунолитейного завода Войкова он вылез, бросил шоферу коротко: «Жди». И вернулся назад пешком. Он медленно брел под дождем через парк санатория. Длинный ряд странных скрюченных лип, прозванный в народе Аллеей виселиц, уходил в сторону. Но именно оттуда вдруг отчетливо раздался женский крик: «Помогите!»

Он выругался. Остановился и прислушался. Но крик больше не повторился. Почему-то он подумал, что кричать должна Евгения. Постояв с пять минут и окончательно промерзнув под мелким пронизывающим дождем, он вернулся к машине.

– Поехали обратно, – распорядился он.

В вестибюле санатория он увидел Мастера. Странно, того не должно было здесь быть. Его присутствие осложняло дело, которое он наметил.

Гендин обменялся с писателем взглядами, потом строго обратился к дежурной медсестре:

– Почему в санатории злостно нарушается режим?

Та вскочила с места и уставилась на него немигающими водянисто–белесыми глазами.

– Так этот гражданин к Евгении Соломоновне, а там пленарное заседание.

Но начальника разведуправления Красной армии ни Булгаков, ни пленарное заседание не интересовали.

– Почему у вас больные ночью по парку гуляют?! – рявкнул он. – Я только что видел в парке Евгению Соломоновну.

Дежурная снова упала на стул. Лицо ее запылало, как переходящее красное знамя.

– Быть не может, – пролепетала она. – Евгения Соломоновна у себя в нумере. Вот и товарищ к ней пришел, а я не пускаю.

Гендин свел брови на переносице.

– А кого же я видел там, в парке? Мне показалось, что она звала на помощь. Ладно, сейчас во всем разберемся.

Дежурная медсестра хотела еще что-то добавить, но главный разведчик страны лишь небрежно щелкнул пальцами – за мной! И стал подниматься по истошно скрипящим ступенькам деревянной лестницы на второй этаж. Дежурная послушно затрусила следом мелкой слоновой рысью.

Булгаков присел на подоконник. Он полез в карман за папиросами, но рука нащупала упаковку люминала, которую он так и не передал Ежовой.

Гендин поднялся на второй этаж и подошел к двери, за которой находилась нужная комната.

– Евгения Соломоновна, откройте!

Из комнаты не доносилось ни звука. Он постучал еще, потом навалился на дверь плечом. Но не тут-то было, она была сделана на совесть. Тогда он ударил в дверь тяжелым сапогом. Та вылетела с оглушительным грохотом. На шум ему было плевать. Он играл ва–банк, терять было нечего.

Женечка лежала на постели. Рыжие волосы разметаны, как корона. Или, скорее, как змеиная прическа Горгоны Медузы. Он склонился и пощупал пульс. Она была жива.

Сзади пыхтела дежурная. Ее следовало немедленно удалить из комнаты.

– Врача, скорее! – крикнул он.

Она подхватила.

– Ой, врача! Врача скорее!

Ее причитания и тяжелые шаги удалялись по коридору, потом по лестнице.

На тумбочке рядом с постелью лежал шприц. Пустой. Он взял его, отвел поршень до отказа и вкатил в вену лежавшей на постели женщины полный шприц воздуха. Она дернулась, открыла глаза, с укором посмотрела на него и затихла. Он взглянул ей в лицо и вздрогнул. Конечно. Несмотря на годы, ее лицо не утратило ни красоты, ни свежести. Даже сейчас она выглядела как живая. На ум невольно приходило сравнение с вампиром.

В дверном проеме возник Мастер. Гендин поднял на него покрасневшие от напряжения глаза.

– Я не врач, – проговорил он, – но мне кажется, что она мертва.

Булгаков наклонился над телом.

– Я врач. И она действительно мертва.

И последнее, что увидел в своем сне Успенский, была строчка из акта о вскрытии тела: «Труп женщины, 34 лет, среднего роста, правильного телосложения, хорошего питания. Смерть наступила в результате отравления люминалом». Тем люминалом, который писатель так ей и не передал.

Ровно через час Успенский проснулся без посторонней помощи свежий и отдохнувший и собрал друзей в кухне. Ему было, что им сообщить.

Той же ночью в кабинете, где умерла Ада Винтер и где когда-то погибла жена наркома Ежова, послышался тихий скрип. На пол темной комнаты упала узкая полоска света. Это открылась дверь, соединявшая эту комнату с соседней. Дверь раскрылась пошире и в проем осторожно проник Борис Абрамович Бекерман, собственной персоной. Двигался он вяло, словно через силу. Он прошел в кабинет, потом боязливо оглянулся назад, туда, откуда пришел.

Там, в открытой двери, освещенный со спины, застыл силуэт человека. Судя по растерянности господина Бекермана, этот человек производил на него парализующее впечатление. Бекерман подошел к столу, на котором лежала металлическая коробочка. Дрожащими руками он раскрыл коробочку и достал из нее шприц. И снова оглянулся на черный силуэт за спиной. Неожиданно тот рванулся вперед, прямо на господина Бекермана. Негромко охнув, бизнесмен бес чувств рухнул на пол. Сверху на него упал черный силуэт. И грязно выругался.

Тем временем в освещенном проеме двери вырос силуэт другого человека. Это от его мощного пинка влетел в кабинет его предшественник, который навел столько страха на господина Бекермана. Человек шагнул в кабинет и прикрыл за собой дверь. В кабинете вспыхнул яркий свет. Дверь исчезла, ее место теперь занимало большое зеркало.

– Эх, Игорек, – сказал Успенский, ибо это он отвесил следователю сокрушительный удар ногой в область ягодиц. – Ну, зачем ты так?

Тот мигом развернулся и направил на астролога пистолет, который и раньше сжимал в руках. Теперь стало понятно, почему господин Бекерман вел себя столь странно. Под дулом пистолета многие теряют привычную сноровку и впадают в оцепенение.

В кабинете они были не одни. Прокурор–криминалист мыском ботинка, по футбольному, выбил оружие из руки следователя. И тут же на поверженного преступника навалились два дюжих омоновца, приставленных охранять Василису. Они подняли его, встряхнули и усадили на стул. Потом убедились, что у него нет другого оружия, отпустили и помогли подняться всхлипывающему господину Бекерману.

И тут Доронин воспользовался моментом. Пока никто его не держал, он рванулся к зеркалу, за которым скрывалась потайная дверь. Стул, на который его усадили, послужил ему орудием. Со звоном зеркало рассыпалось крупными и мелкими осколками. Доронин скользнул в дверь и захлопнул ее за собой буквально перед носом преследователей.

– Скорее в коридор! – крикнул прокурор. – Там вход в кабинет Бекермана!

Омоновцы бросились туда. Астролог с неодобрением посмотрел на осколки.

– Зря он зеркало разбил. Это к покойнику.

И заклинил ручку потайной двери ножкой брошенного следователем стула. Теперь тот не смог бы снова воспользоваться потайной дверью.

Из коридора доносились громоподобные звуки. Омоновцы высаживали дверь в кабинет Бориса Абрамовича. Чтобы справиться с преградой, им понадобилось минуты две. Когда, уступая напору, дверь с грохотом распахнулась, глазам вошедших представилась печальная картина.