Анна Малышева - Запасной выход

По этому номеру никто не отвечал. Павел взял у меня листок, просмотрел цифры.

– Это какой-то другой номер, – сказал он. – Милиционер набрал сперва 325, а этот начинается на 754… Может, она жила на съемной квартире?

Я согласилась, что это вполне может быть. И призналась:

– Думаю, все это бесполезно. Она не ответит ни по какому телефону. Ужасно, что они ждут, когда пройдет три дня! Ну а вдруг за три дня никто ее не хватится? Я поняла, что она самостоятельная девушка, сама на себя зарабатывала, жила отдельно от родственников… И парня постоянного не имела. Кто же подаст в розыск? Кто, кроме меня?

. – Ну да, – кивнул Павел. – А тебя милиция уже знает. Нет, ты сейчас не боец. Нужно найти какого-то близкого ей человека. И вообще, твоя Юля может быть цела-невредима…

Он говорил как-то рассеянно. Я чувствовала, что его мысли заняты чем-то иным, и спросила, в чем дело. Павел некоторое время молчал. Потом протянул руку и осторожно коснулся моего плеча под одеялом. Я слегка отодвинулась. Он понял и убрал руку.

– Извините, – тихо сказала я.

– Ты меня извини, – с достоинством ответил он. – Это не то, что ты думаешь. Или считаешь, что у меня нет другой возможности найти девушку?

Я не стала развивать эту щекотливую тему. Кто его знает? Может, и нет. Насчет своей внешности я не очень обольщалась, но слишком уж провоцирующая создалась ситуация… Однако страшно мне не было. Скорее грустно. Грустно, потому что теперь точно нужно будет вызвать такси и уехать домой. Так и надо поступить. Нельзя злоупотреблять гостеприимством и ничем не отблагодарить. А что я могу сделать? Заплатить за постой? Так он денег не возьмет…

– Понимаешь, что меня беспокоит, – вдруг сказал Павел, не глядя на меня. Я видела его четкий профиль, обведенный мягкой светлой чертой, – ночник располагался у него за спиной. – Когда я возвращался домой, то увидел во дворе Дину.

Я вздрогнула. Он покосился в мою сторону:

– Не бойся. Я сказал, что тебя забрали в милицию. Она не знает, что ты здесь.

– Она поверила?!

– Не знаю. Я сделал вид, что мне все равно. – Павел покачал головой. – Сказал, что ты ворвалась ко мне, заставила вызвать милицию… Извинился за вторжение. Она меня извинила. С милой такой улыбкой. Она, честно говоря, всегда была ничего… Разговорчивая, общительная. Дело-то в другом…

И он объяснил мне свои опасения. Если я говорю правду и Дину вызвали мои преследователи, то им уже стало ясно – я вовсе не покинула эту квартиру через парадное, а задержалась тут, у Павла. Причем надолго. Почти на час, пока не спустилась с нарядом милиции вниз, в восьмую квартиру.

– Я им тогда соврал, а они поверили, – сказал Павел. – Так почему они должны верить мне теперь, когда я говорю, что ты уехала? Ну, в милицию они могут не сунуться. А как найти тебя в другом месте, они знают?

Они знали, конечно. Я сказала это Павлу.

– Проверят квартиру, которую ты снимаешь, потом твоих родителей, знакомых, – вздохнул он. – На работу позвонят, если найдут телефон. А найти его несложно, ты же говоришь, Женя в курсе всех твоих дел.

Я с этим согласилась. Я уже понимала, к чему он клонит. Сейчас он попросит меня встать, одеться и уматывать. Ему не нужны лишние проблемы. И визитеры, которые способны вынести из квартиры труп, завернутый в голубое покрывало…

Но я ошиблась.

– В общем, они подозревают, что ты у меня, – продолжал Павел. – Я бы на их месте подозревал. Так что прошу тебя: если будет звонить телефон – трубку не бери. В дверь постучат – прикинься, что никого нет дома. И даже в глазок не смотри. Поняла? Нет тебя.

У меня пересохло в горле. Я схватила стакан и выпила все, что там еще оставалось. Теперь я узнала вкус напитка, которым меня поил хозяин. Смородиновое варенье, разведенное водой.

– А дальше что? – хрипло спросила я: голос начинал садиться. – Мне нужно скорее от вас уехать.

Он взял пустой стакан, убрал подальше и мягким движением заставил меня лечь. Я послушалась. Павел склонился надо мной:

– Пока у вас температура тридцать девять с копейками, мадам, вам лучше полежать здесь. Тем более у вас имеется охрана в моем лице. А то… Куда ты поедешь? Где они тебя не найдут?

Павел сменил тон с театрального на сочувственный. Я молча с ним согласилась. Спрятаться мне было негде. Женя знал обо мне все. Всех моих родственников, подруг. А больше мне не к кому было обратиться. Была еще одна женщина, которая могла мне помочь… Но, думаю, Елена Викторовна не стала бы этого делать.

А может… От этой мысли у меня опять пересохло в горле, но стакан был уже пуст. А может, в эту минуту ей и самой была нужна помощь!

В дверь постучали, когда я снова начала дремать. Павел заглянул ко мне и сообщил, что мое дело – лежать и не подавать признаков жизни. Остальное он уладит сам. Я лежала и слушала, как он с кем-то переговаривается через дверь. Квартира, как я уже успела рассмотреть, была двухкомнатная. Но при этом очень большая, одна кухня чего стоила. Коридор тоже был длинный, так что я плохо слышала, о чем идет речь. Но зато звук отпираемых замков заставил меня насторожиться.

– Нет, не туда, – громко сказал Павел, обращаюсь к своему собеседнику. – На кухню.

– Ты что, не один? – спросил низкий мужской голос.

– Иди-иди.

Мужчины прошли мимо моей плотно прикрытой двери, и их голоса затихли на кухне. Я снова легла. Пришел приятель, ничего страшного. Но Боже мой, как же мне хотелось в этот миг оказаться дома! В квартире, которую я хотя и не могла назвать своей, но все-таки была там хозяйкой… Грустно и нелепо лежать вот так – с температурой, в чужой пижаме, в чужой постели, и даже не иметь возможности выйти в коридор… Не дай Бог, скомпрометируешь хозяина.

Я почувствовала себя маленькой и заброшенной. Наверное, поэтому рука сама потянулась к телефону. Я набрала номер родителей. Ответила мама.

– Слава Богу! – воскликнула она, услышав мой голос. – Где ты пропадаешь?!

– Я не пропадаю, я просто все эти дни работала и не могла позвонить…

Видимо, температура лишила меня не только сил, но и памяти. Я начисто забыла о нелепой легенде насчет лыжного курорта! Напомнило мне oб этом мамино ошеломленное молчание. Когда пауза затянулась почти на минуту, я стала понимать, что сказала что-то не то. И тут до меня дошло…

– Значит, ты никуда не ездила? – спросила наконец мама. – Я почему-то так и думала.

– Мам, я правда была в Москве, я не смогла поехать…

Врать было стыдно. И тяжело. Еще и потому, что у меня всерьез начинало болеть горло. Но мама обиделась всерьез. Я слышала ее сдержанный голос и понимала: этого она мне долго не простит. Если родители чего-то мне не прощали, то это были, как правило, две вещи. Мои попытки стать взрослой и моя ложь. Наверное, в их сознании это как-то перекликалось.