Анна Малышева - Разбитые маски

– Насколько я знаю, – добавила она уже без всяких просьб с его стороны, – Катя оформила несколько документов на отпуск оборудования со скидкой. Ну, вас это вряд ли заинтересует, однако вы можете в – этом убедиться в любой момент. – И мило улыбнулась:

– Не без моей помощи, конечно. Иначе вас примут за налогового инспектора.

– Что и говорить, вы мне очень помогли. – Следователь сложил блокнот и спрятал его в «дипломат». – Скажите, Илья Сергеевич очень на меня жаловался?

Та прищурила глаза, они превратились в припухшие щелки:

– А вы как считаете? Он обнаружил в своей аптечке или где там еще дорогой браслет, потом эти деньги… Конечно, они подкинуты, но поди-ка докажи… По-вашему, этого достаточно, чтобы безвинно засадить человека. Скажете, нет?

– Этого будет достаточно только в том случае, если окажется, что это он их взял. – Константин Петрович с трудом приноравливался к ее небрежному тону. – Безвинно не посадим, будьте уверены.

– А разве эти вещи сами по себе ничего не доказывают?

Он улыбнулся и встал:

– Большое спасибо. Я на вас рассчитывал и не ошибся.

Она кивнула:

– Да это вам спасибо за компанию. Правда, у меня все остыло, но это не важно. Даже аппетит пропал от ваших расспросов. А кстати, кто меня рекомендовал как информатора? Илья?

– Ольга Владыкина. Так что ей тоже большое спасибо.

Он пошел к выходу, ни разу не обернувшись. И поэтому Самохин не мог видеть взгляда, которым провожала его Камилла. Возможно, он что-то почувствовал затылком. А посмотреть было на что. Камилла, подавшись вперед, ожесточенно грызла край полотняной салфетки, не сводя глаз с уходящего мужчины. Когда она опомнилась и выплюнула изжеванную ткань, та была щедро измазана красной помадой. Женщина вздохнула и сложила салфетку так, чтобы скрыть пятна.

– За счет заведения, – загадочно произнесла она себе под нос.

Выйдя из ресторана, Камилла вернулась во двор конторы. Села в маленький красный «фиат» и несколько минут слушала краткий выпуск новостей по радио. Помада у нее на губах стерлась, в желудке тяжелым комком лежали несколько съеденных за день обедов. Она тихонько чертыхнулась, вспомнив, сколько денег оставила в окрестных ресторанчиках. Этот, последний, был самым дорогим, но она любила его больше всех. Обычно приходилось довольствоваться заведениями попроще, но настоящее наслаждение она получала только от еды, подаваемой в «Аквариуме». Однако сейчас все удовольствие было испорчено.

– Все из-за него, – со злостью сказала она, переключая магнитолу на другую волну. Поймала легкую танцевальную музыку и лихо вырулила со двора.

Ехать пришлось довольно долго. Камилла несколько раз попадала в пробки. Одна, жуткая, ждала ее у выезда на Кольцевую автодорогу. Однако женщина больше не нервничала. Казалось, весь запас злобы она израсходовала, глядя в спину следователю. Сидя за рулем в ожидании, когда машины тронутся с места, она тщательно приводила в порядок макияж, смотрелась в зеркальце и даже тихонько подтягивала певичке, которая жаловалась на плохую погоду и одиночество.

Она была на месте ровно через десять минут после того, как выбралась из пробки. «Быстрее бы пешком дошла», – подумала женщина, въезжая во двор и выискивая взглядом место, где можно припарковаться. Жильцы этого окраинного панельного района начинали возвращаться домой, и необжитой двор был заполнен машинами. Но Камилла ловко втиснулась между потрепанными «Жигулями» и грузовиком. Достала ключи, направилась к знакомому подъезду. Лифт поднял ее на последний этаж. Когда они зимой осматривали квартиры, женщина высказалась против такого «заоблачного» варианта. Она боялась ездить в лифтах, а подняться на семнадцатый этаж пешком не согласилась бы даже ради эксперимента. Но он поставил на своем из экономии. За такую квартиру можно было меньше платить. Район ей тоже не нравился. Камилла ненавидела панельные ландшафты, которые еще не оживляли ни деревья, ни газоны. «Хотя все равно, платила за это убожество не я», – подумала она, вкладывая ключ в замочную скважину.

– Ну, ты здесь? – крикнула она, переступив порог и поспешно сбрасывая туфли. За день ноги невыносимо уставали на каблуках-шпильках, от которых Камилла никак не желала отказаться, несмотря на сто с лишним килограммов веса.

Он выглянул из комнаты. Камилла замерла. Нет, это было все то же знакомое узкое лицо, глубоко посаженные светлые глаза, зачесанные назад каштановые волосы. Но вот его поза… То, как он стоял, опираясь на косяк, будто вот-вот шлепнется на пол…

– Ты напился? – не веря своим глазам, спросила она. – Ты рехнулся, что ли? С твоим-то сердцем!

– Принеси кофе, – потребовал он, отступая в комнату.

Камилла пошла за ним и увидела, как он косо повалился на диван. Попробовала нашарить подушку, но безуспешно, та давно валялась на полу. Камилла поморщилась. Она терпеть не могла пьяных, но рассердиться на этого человека как следует не могла. Еще ни разу у нее не получилось, хотя поводы были… Их было предостаточно.

– Еще и кофе! Может, сразу с валидолом варить?

Она подошла, подняла подушку. Слегка отряхнув, с трудом подсунула под голову мужчине. Тот блаженно уткнулся лицом в несвежую наволочку. Камилла снова испытала приступ брезгливости. В принципе это она должна была поменять белье. Но почему должна? Только потому, что женщина? Так ведь это не ее дом, не ее муж и вообще… Пора кончать.

Она сказала это себе сегодня после полудня, когда как следует обдумала все случившееся. До сих пор это можно было расценивать как странное, несколько рискованное, но все же романтическое приключение. Но только не теперь, когда дела приняли опасный оборот.

– Нашел время пить!

Она присела рядом, вытянув ноги на середину пыльного ковра. Его оставили хозяева, но скорее только потому, что лень было выбросить. И вообще, эта новенькая квартира в только что отстроенном доме была странно неуютной. Стены, небрежно оклеенные дешевыми обоями. Кое-как расставленная случайная мебель. На окнах, правда, висели занавески, но гардин не было, ткань просто пришпилили булавками к обоям. Кое-где бумага прорвалась, и шторы провисали уродливыми волнами. Камилла вздохнула:

– И что тебя сюда тянет? Раз вернулся домой, то и живи там.

– Это невозможно… – донеслось невнятное бормотание.

Он говорил что-то еще, Камилла нагнулась и обнаружила, что не расслышала слов. На самом деле Виталий произнес «невыносимо». Он повторял это слово как заведенный, так что женщина даже испугалась за него – вдруг начинается очередной приступ?

– Ничего невыносимого я в этом не вижу, – сказала она как можно решительнее.

Главное – не дать ему себя разжалобить. А что будет в таком случае, Камилла знала, причем даже слишком хорошо. Он начнет жаловаться на свою незадавшуюся жизнь, прижиматься к ее пышной груди, просить помощи и защиты, сочувствия и понимания… А она, многоопытная женщина, старше его на несколько лет, мать троих детей, жена вполне достойного мужа, распустит слюни и неожиданно превратится в мягкосердечную дурищу, которой ничего не стоит запудрить мозги…