Анна Малышева - Отравленная жизнь

– Она не хотела меня – отпускать… Будто знала, что уже не увидимся. Сказала: куда же ты опять уходишь, только пришел, посмотри на сына… Артемка спал. Я велел не будить его, сказал, что скоро вернусь… Ушел не помню во сколько. Наверное, где-то в полдвенадцатого. Задержался у этого приятеля, в самом деле денег занял, да еще выпил, хотя постоянно думал о Катьке, что она голодная, я все время ее лицо вспоминал. Вернулся где-то в два ночи. Смотрю – пожарная машина во дворе, люди стоят, человек пять-шесть. Я подошел ближе, весело так спросил: что случилось, где горит? Они на меня и не оглянулись. Только кто-то… Не видел я кто… Кто-то сказал: пятьдесят третья квартира горит, а трупы, говорит… Трупы только что увезли.

Иван, не спрашивая, схватил пакет, достал коньяк и свинтил пробку. Лариса смотрела, как он пьет – жадно, глотая коньяк будто компот.

– Я стоял и думал… – Иван глотнул воздух, никакой другой закуски ему, как видно, не требовалось. – Стоял и думал: вот он и конец, так оно и должно быть.

И сразу же на тебя подумал. Конечно, я не знал, зачем ты картину украла… Только подумал – одно к одному… Ты вернулась и убила их. Постоял и пошел…

Видишь, какой я герой… Почти три недели прошло, прежде чем опять решился домой пойти. Я боялся.

Всего боялся. А тебя больше всех. Не смерти, а тебя.

Он снова припал к бутылке. Когда Иван отнял ее от губ, коньяку убавилось наполовину. Лариса молча отняла у него бутылку, завинтила крышку и спрятала ее в пакет.

– Ты больше не будешь пить, – твердо сказала она.

– Больше не буду, – согласно прошептал Иван.

– Знаешь, куда мы сейчас поедем? – Она повернула ключ в замке зажигания. – На дачу. Пусть картина испорчена, но ты должен помнить, что был колодец.

– Что ты прицепилась ко мне со своим колодцем? – Иван еле ворочал языком. – Сердца у тебя нет… Я тебе такое рассказываю, а ты…

– У тебя свое горе, у меня – свое, – резко ответила она.

И он больше не пытался возражать. Когда Лариса через пять минут взглянула на него, Иван спал, откинув голову на спинку сиденья, приоткрыв рот.

В машине сильно пахло коньяком – с каждым его выдохом пары становились все гуще. Лариса перегнулась через своего пассажира и пристегнула его ремнем безопасности. У нее было такое чувство, что рядом сидит труп. Во всяком случае, только оболочка прежнего человека. Но выгнать его она уже не могла.

Рыхлое облачное небо так низко нависало над бревенчатым серым домом, что казалось, если встать на крышу, снеговую тучу можно тронуть рукой. На участке не было ни одной протоптанной дорожки – даже летом сюда почти никто не ездил, что уж говорить о таком ледяном ноябре…

Лариса вышла из машины и осторожно щелкнула дверцей. Вокруг не было видно ни души, но женщина почему-то старалась вести себя потише, будто ее кто-то мог услышать. Она сняла перчатку и положила руку на столбик ограды, смахнула спекшуюся снеговую шапку. Женщина и сама не знала, что с ней творится. Она не была здесь двадцать два года.

Последний раз – вместе с Иваном. Тогда он заканчивал ее портрет. Это было в августе, день выдался прохладный, и Лариса замерзла, сидя на бревне в своем белом сарафане. С тех пор она на даче не бывала. Слишком многое происходило в ее семье, в ее жизни. Свадьба Вики, выпускные экзамены, поездка на юг, нелепый, не нужный ей самой роман с Денисом… Беременность, которая тогда казалась ей не подарком судьбы, а наказанием, возмездием… Собственная свадьба, выкидыш, время, когда она пыталась жить «как все» – не любя мужа, не любя себя, пытаясь слепо слушаться мать, которая уверяла: все образуется, главное – не любовь, главное – уважение…

"И вот чем все кончилось. – Женщина поднесла ко рту озябшую руку и дохнула в ладонь. – Иван – алкоголик. Я это вижу. Мой муж – убийца. А я?

С чем осталась я? Неужели даже отомстить Денису нельзя? Нет, иллюзии к черту! Ничего у меня с ним уже не будет. А значит, нечего его выгораживать. Если он убил, он за это ответит. Иначе жизнь на этом свете – ложь и преступление".

Она обошла машину, открыла дверцу с той стороны, где сидел Иван, и отстегнула ремень.

– Приехали, – сказала она, легонько хлопая его по щеке.

Мужчина открыл мутные глаза, с изумлением уставился на Ларису… И вдруг встрепенулся, выглянув наружу:

– Ваша дача… Бог ты мой, сколько я о ней вспоминал!

– Вот-вот, мне и нужно, чтобы ты кое-что вспомнил!

Она вытащила мужчину на снег и за руку, будто ребенка, провела за калитку. Иван шел за ней, крепко сжимая ее пальцы, еще окончательно не проснувшись, растерянно озираясь по сторонам. Лариса провела его через малинник и остановилась на том самом месте, где они когда-то кормили друг друга недозревшими ягодами и где впервые поцеловались.

– Здесь стояла я, а ты пошел искать колодец и тут же вернулся, – сказала она, отпуская Ивана. – Теперь ты меня веди.

Он неуверенно пошел вперед, проваливаясь в сугробы и нелепо подпрыгивая, как ворона на первом снегу. Лариса шла за ним, пока не уперлась ему в спину. Иван остановился посреди снежной полянки. Впереди, метров через семь, виднелись криво всаженные в землю горбыли – остаток старого забора. Здесь кончался участок Ларисиных родителей, а через узенький проулок начинался чужой – совершенно бесхозный.

– На этой полянке был колодец. – Иван посмотрел на снег и приподнял одну ногу:

– Может, я на этом месте стою. Неужели я тебе тем летом не показывал?

– Нет. Тем летом меня интересовали совсем другие вещи. Например, ты.

– Понятно, – жалко сказал он. – Ну, я вышел в тираж… Теперь тебе нужен колодец. Только как ты собралась копать? Земля-то стала каменная, до апреля ее не поднимешь.

– Найму мужиков. Тем более, что мне нужны свидетели, если я найду то, что предполагаю найти.

– Ты всерьез думаешь, что твой Денис убил девушку и спрятал труп в колодец? – Иван помотал головой. – Он что – дурак?! Тут такая глухомань, зарыть тело можно на счет раз-два хоть бы и в лесу.

И никто не будет знать где. По-твоему, он не знал, что исчезновение колодца кто-то заметит? Чепуха!

Даже я – и то бы так не сделал, Господи прости!

Лариса запахнула полы шубки и промолчала. Она и сама начинала сомневаться в своей затее. «Наверное, Иван прав, – думала она, глядя, как он топчется, обозревая полянку. – Засыпать колодец – подвиг нешуточный… И куда-то же надо было спрятать доски, которые колодец накрывали… И у всех сразу бы возникли вопросы – почему засыпали колодец с хорошей водой? С какой целью? Ведь это же подозрительно! А Денис – не дурак. Черт, он же сам мне сказал этой ночью – там ничего нет… И он имел в виду труп. Но кольцо! Кольцо точно Яны, и он испугался, когда его увидел!»

– Вот это место, точно, – сказал Иван, исходив полянку вдоль и поперек. – Когда я рисовал пейзаж, то сел вот здесь. – Он указал на место возле самой ограды. – Прекрасно помню, что крышка от колодца была слева, в самом углу. Значит, тут.