Анна Малышева - Отравленная жизнь

– Иван никогда не интересовался материальными вопросами, – вздохнула та. – Раз он единственный наследник – конечно, ему повезло. Только, боюсь, не принесет ему счастья эта квартира.

Никогда он не любил этот дом. Говорил, что ему там плохо работается. Постоянно стремился оттуда уйти.

– Может, ваш сын хотел продать эту квартиру или обменять на другую?

– Не знаю. Ведь это решала жена, наверное. – До Натальи Семеновны мало-помалу начал доходить смысл этих расспросов. Она сперва удивленно, а потом гневно взглянула на следователя:

– Да что вы думаете?! Боже вас упаси… Разве можно про него такое подумать?! Да он никогда на деньги не зарился! Ему было важно другое!

– Что, например?

– Например? – задохнулась она от возмущения. – Например, живопись! И еще эта дурочка, которая его бросила! Вот она была ему действительно важна! Боже мой, если бы вы видели его тогда, после армии! Как он мучился, как он скрывал от нас… А мы все видели, обо всем догадывались. Да разве он мог что-то скрыть?! Помню, он в первый раз напился… – Ее голос будто треснул и погас.

Она закончила почти шепотом:

– Пришел, упал на свой диванчик и весь вечер метался, плакал: «Я убью ее, я убью ее…»

– Наташа, не говори чепухи, – неожиданно оживился муж. – Пьяный чего только не скажет.

Мало ли что он бормотал, когда в бреду валялся?

Не убил ведь.

Следователь неожиданно посмотрел на часы:

– Извините, я поеду. Спасибо…

Он попросил разрешения сделать один звонок.

Унес телефон на кухню, прикрыл дверь и, дозвонившись эксперту, потребовал срочно провести анализ, были ли на Васильковской следы краски-свидетеля.

– Ну, ты вспомнил! – воскликнул удивленный эксперт. – Раньше не мог?

– Краска держится три дня, если есть – увидите.

– Может, там уже ничего не осталось. Ладно, сейчас займусь, – мрачно сказал он. – Это недолго. Позвони через часик, я чай допью и займусь.

Твоя мадам в холодильнике.

Через час, уже при личной встрече, следователь получил определенный ответ: на лице и верхней части шеи Ларисы Васильковской остались следы краски-свидетеля. Их было не много, большей частью они были уничтожены при вскрытии. Но и сейчас, в инфракрасных лучах, краска была отчетливо видна.

– Ну вот, пожалуйста, вовремя ты спохватился, – развел руками эксперт. – Получается, что твою мадам убили. Не сама же она брызнула в себя из баллончика?! Тот же почерк, что и прежде, а?

Оглушить газом, потом насильно напоить лекарством. Это просто, глотательный рефлекс сохраняется даже в бессознательном состоянии. И никаких следов насилия! Все гениально, с краской только у них вышла промашка. Баллончик-то с сюрпризом!

Куда же они смотрели?! Кстати, о баллончике. На твой запрос ответили.

Следователь действительно делал запрос: в каких именно магазинах Москвы и области продавались такие баллончики? Ответ пришел быстро.

В московских специализированных магазинах торгуют несколькими разновидностями газовых баллончиков с перцовыми вытяжками. Наибольшей популярностью пользуются американский «Punch», содержащий 1 процент перцовой добавки, и отечественный «Шок», где содержание выше – 6 процентов. В продаже, кроме того, есть перцовый аэрозоль «Defiance» – этот имеет в составе краску, видную в инфракрасных лучах. Но баллончики немецкого производства, того типа и той фирмы, о которых запрашивали, в Москву не завозились и через розничную сеть не продавались.

Во время своего посещения стариков Корзухиных следователь попросил дать ему несколько последних фотографий Ивана. Родители художника подчинились, но очень неохотно. Было видно, что старики напуганы и только не решаются спросить о самом худшем. В тот же день Иван Андреевич Корзухин, 1958 года рождения, рост 179 сантиметров, голубоглазый шатен, лицо овальное, особых примет нет, – был объявлен в розыск.

Денис, как ни удивительно, больше не вспоминал о своем больном желудке. Каждый день – и утром, и днем, а тем более вечером – его видели под хмельком. В магазине он появлялся на час, два.

Вяло выслушивал отчет о текущих делах, прохаживался по торговому залу, машинально осматривал и щупал одежду на вешалках, ловил на себе сочувствующие взгляды продавщиц. О его несчастье уже все знали. Он прекрасно понимал, что теперь у каждой его служащей, в любой глупенькой и хорошенькой головке появились далеко идущие планы. Захомутать его, втереться в официальные любовницы, а потом потихоньку-полегоньку женить на себе. «Как же! – Он почти с ненавистью смотрел на продавщиц. – Так я вам и дался!»

Ему в эти дни было не до амурных планов. Его заботило совсем другое. Вика звонила по несколько раз в сутки и все время спрашивала, как се паспорт, не нашел ли его Денис? Она психовала все больше. И немудрено – без паспорта она не могла выехать из страны. Даже билет на самолет она не смогла сдать, так он и пропал. Денис пообещал возместить ей потерянные деньги, покрыть все расходы. Но большего он сделать не мог. Он обшарил всю квартиру, заглянул во все углы. Паспорта т было.

Сегодня Вика позвонила ближе к вечеру, часов в пять. Устало, уже почти без надежды спросила о паспорте.

– Да нету его, ищи у себя, – зло огрызнулся он. – Черт бы тебя взял, дура!

– Нам надо встретиться, – взволнованно сказала она. Оскорбление Вика пропустила мимо ушей. – Скажи, ты можешь подъехать ко мне?

Она больше не решалась появляться на собственной квартире. Тем более, что там по-прежнему не топили – авария была глобальная. У него жить тоже было нельзя. Денис снял ей квартиру на свое имя и уже сто раз пожалел об этом. Если ее найдут – ему никак не отвертеться. Но что было делать? Без паспорта Вику ни в одну гостиницу не пустили бы.

– Не могу, не хочу, – огрызнулся он. – Решай свои проблемы сама.

– Нет, ты должен. – Ее голос истерично зазвенел. – Ты обязан приехать! У меня дурные новости… Я, кажется, покончу с собой!

Она все-таки вырвала у него обещание заехать, и он стал собираться в дорогу. Одеваясь, Денис матерился – уж лучше бы эта дрянь в самом деле наложила на себя руки! Ему было бы куда проще выкрутиться! А теперь он все равно что загнанный зверь. И ни в чем не виноват, а доказать это невозможно!

Смерть Ларисы потрясла его куда сильнее, чем он показывал. Только это потрясение ушло куда-то вглубь. Он не плакал, не устраивал обмороков, не пытался выброситься из окна. Вел себя сдержанно, но эта сдержанность стоила ему многих усилий. Он до сих пор в мельчайших деталях помнил тот злосчастный вечер. Вспоминал, как Вика, выйдя из ванной, замотав мокрые волосы полотенцем, прошла в спальню. Он только выглянул в коридор и сквозь зубы сказал, чтобы та быстрее собиралась, опоздает на самолет. Полчаса в квартире стояла тишина. Он смотрел на часы и терял терпение. «Сколько они могут прощаться?»