Анатолий Сигов - Разборки в тестовом режиме (сборник)

И еще. Сама Дума изменилась. Сейчас все стройными рядами шли за руководством партии, которое где-то там, наверху, решало все вопросы. Даже такие скользкие, как с игорными заведениями, которые сидели в подполье в городах и не думали двигаться куда-то в степи, чтобы строить там Лас-Вегасы. Она понимала, что нужно только чудо, чтобы пробиться туда, в поднебесье, поэтому приходилось «работать» с такими, как ее нынешний, и искать дополнительные источники дохода. Ненасытная квартира требовала постоянных вливаний.

Служба оперативной информации и международных связей

Генерал Семичев, переехав в новый кабинет, не оставил свою прежнюю привычку. Еще будучи полковником, он знакомился с документами, которые ему подавали на визу, после 6 вечера, когда стихала чехарда рабочего дня с его текучкой, бесконечными звонками подчиненных и соответствующими звонками руководству. Можно было сидеть и внимательно изучать документы, запоминая нужные сведения, которые могли пригодиться в будущем. Спешить домой было незачем. Он был женат уже более 30 лет, и жена перестала переживать, когда он являлся домой поздно.

А теперь, когда он стал генералом, прекратились вызовы к начальству с указанием немедленно явиться. На его уровне вопросы с руководством решались по телефону, о совещаниях он знал за несколько дней и мог спокойно подготовиться. Теперь не его выдергивали, а он вызывал к себе начальников отделов и требовал немедленных ответов на вопросы, которые ставил. Он, наконец, понял то, о чем неоднократно говорил ему покойный тесть, – прелесть генеральских погон. Раньше, когда он поднимался от капитана к майору, от майора к подполковнику, не происходило ничего особенного. Они не носили военную форму, и отношения между людьми оставались прежними. Или почти прежними. Все кардинально изменилось, когда он пересек рубеж, на котором застряли многие из его коллег. Сюда входил этаж, где находилось руководство, отдельный буфет, почтительное отношение персонала, новая служебная машина, квартира в строящемся доме и многое другое, чего не опишешь словами. А какие люди ему звонили, чтобы представиться и поздравить с назначением! В полковниках он вряд ли имел бы возможность разговаривать с ними по телефону.

Генерал Семичев открыл очередную папку. В их организации не гнались за новшествами и работали как в старые, добрые времена. Здесь уважали бумаги. Вот и сейчас он мог спокойно перелистать дело господина Шарова, сделать пометки, а не пялиться в экран, вспоминая, что он читал на предыдущей странице. Этого наглеца из Думы он хорошо запомнил. Шаров был одним из первых, кто позвонил после того, как он переехал в этот кабинет, но не поздравить, а потребовать, чтобы он охарактеризовал Веронику Ярборо. Тогда генерал Семичев еще не успел освоиться в своей новой должности, и ему пришлось отделываться дипломатичными, ничего не значащими фразами. Сейчас он бы вел себя совсем по-иному. От того разговора осталось неприятное чувство, что он допустил ошибку, когда позволил хаму разговаривать с собой подобным образом, и хотелось бы ее исправить, если представится подобная возможность.

Неожиданностью была американка. Тогда он так и не понял, почему депутат интересовался той девицей. Он что-то говорил об устройстве на работу. Вообще-то говоря, в большой степени он был обязан именно американке тем, что получил повышение. Когда в их организации началось движение по вертикали в связи с отставками по возрасту, каждый повышаемый стал подтягивать на свое место проверенного подчиненного. Его покровитель откровенно сказал тогда:

– Ты, Геннадий Васильевич, в моем списке на повышение идешь под номером один, но тебе нужно показать что-то такое… Ну, сам понимаешь. Чтобы ни у кого не было вопросов. Ищи! И срочно!

«Чего-то такого» не вырисовывалось. И вдруг к нему лично на встречу напросился Джордж Стентон, главный фэбээровец из американского посольства. Причем срочно. В качестве начальника отдела полковника Семичева приглашали на регулярные совещания между представителями ФСБ и ФБР по вопросам борьбы с терроризмом, организовываемые их Управлением международного сотрудничества, но личные встречи с фэбээровцами в их организации не практиковались. Если бы тот хотел продаться, то нашел бы способ без шума связаться с их Службой контрразведки. В ФБР разбирались в структуре ФСБ.

Начальство санкционировало встречу, и она состоялась. Полковник Семичев не узнавал американского контрразведчика. Он привык видеть Стентона на совещаниях громогласным и уверенным в себе, готовым научить всех, как надо бороться с терроризмом, но в тот момент он, глядя в стол, начал тихим голосом что-то бубнить о криминогенной обстановке, преступных организациях, опасности, угрожающей одной американской гражданке в Москве, и в конце попросил организовать плотную охрану никому не известной Вероники Ярборо. При этом еще и информировать его о том, куда она ездила и с кем встречалась. К этому добавилась просьба о прослушке телефонов, предоставлении списка номеров и людей, которым она звонила за последние три месяца. В конце он даже передал номер телефона, по которому можно найти адрес, где она скрывалась от преступников.

– Геннадий Васильевич! – он впервые назвал его так и затем продолжил, тщательно выговаривая русские слова. – Это может поднять наше сотрудничество на качественно новый уровень.

Именно в тот момент полковник Семичев почувствовал, что настал его звездный час, и он сможет подняться на ту заветную ступень, к которой стремился, 30 лет карабкаясь по служебной лестнице. Если он раскрутит эту историю, то «ни у кого не будет вопросов».

Руководство ничего не поняло. Подобная просьба не вписывалась ни в одну из схем. То, что она террористка, отмели сразу. Зачем тогда ей нужна охрана? По той же причине отпадало участие американки в международной мафии. Близкая родственница какой-то шишки в правительстве? Зачем тогда знать о ее контактах за три месяца? Проверили, что о ней известно во всех организациях. Ничего, кроме Миграционной службы: въезд, выезд, временная регистрация, квартира собственная, не арендованная.

Он построил свой доклад на том, что американец испытывал к нему чувство доверия и что хотел контактировать с ним лично, из чего вытекало, что ему и нужно разрабатывать эту американку. Никто не возражал, и он ее разработал. Сам лично, не доверяя никому из подчиненных, хотя подобная работа не считалась его уровнем деятельности. Он так ее разработал и вытянул из нее такое, что, когда докладывал руководству, там засомневались: «А она того… Не обдолбалась? Может быть, ей все привиделось?» Стали копать и вышли на такое! А там еще разговоры о «перезагрузке». Доложили на самый верх, и поступила команда: «Ликвидировать». Вот тогда-то, на совещании у первого зама, которому поручили лично курировать операцию, он и выступил с предложением, каким образом следует ликвидировать. Все замерли, а генерал Смирнов подумал, усмехнулся и сказал: «А что? Это оригинально. Попробуем».