Евгения Михайлова - Сломанные крылья

– Все в порядке. Он в работе. Связь только через меня. Извини, подробности потом. Падаю от усталости.

Оля уже час смотрела на календарь, который по ее просьбе принес Виктор. Она уже сотни раз все просчитала. Сомнений быть не могло: у нее задержка. И серьезная. Господи, как же она об этом не подумала? А если бы подумала, что бы могла сделать? Как можно заставить его предохраняться, если она для него – игрушка? Что хочет, то и делает. Организм Оли всегда работал как часы. Сбой может означать только беременность. Что же с нею будет? С ними? Если он узнает, то может убить ее вместе с ребенком. А если оставит жить, она что, родит дитя подземелья? От маньяка? Она представила себе, как топает по этому погребу крошечное существо, не знающее о том, что есть солнце, теплая вода, бабушка. Мама, услышь меня! У меня под сердцем уже живет ребенок, твой внук!

Оля еще раз взглянула на календарь. Тот роковой вечер, когда она ушла от Никиты и подошла к зеленой машине, прошел больше двух месяцев назад. Оля дотронулась ногой до гантели, которую прятала под своей доской. У нее не хватит сил ударить его так, чтобы он потерял сознание. Неудачная попытка все только ухудшит, обозлит его. А ведь она должна думать о ребенке. Она теперь будет думать только о нем.

Заскрипел замок. Он спускается по лестнице. Оля подняла глаза и сказала:

– Я смотрела календарь. Я не знала, что живу здесь уже больше двух месяцев.

– Видишь, значит, тебе здесь не так уж плохо, –улыбнулся Виктор.

Оля молча смотрела на него. «Я убью тебя, придурок!» – яростно подумала она, но лоб остался таким же гладким, а глаза – ясными. Самая добрая девочка на свете придумывала казнь своему обидчику. Он пожалеет, что не убил ее сразу.

– Посмотри, что я тебе принес.

– Давай, я проголодалась, – спокойно произнесла Оля.

Она поела, он поднялся домой и вернулся к ней. Когда закончилось еженощное насилие, Оля сказала:

– Ты обещал, что мы начнем выходить на воздух.

– Я сказал, если будешь очень хорошо себя вести, – хихикнул он. – А ты лежишь, как резиновая кукла.

Оля села и посмотрела ему в глаза:

– Я могу умереть здесь от духоты и влажности. Я болею. Ты понял? Или ты думаешь, что так просто поймать другую девушку, когда я умру?

– Нет. Я не хочу, чтобы ты умерла. Мне не нужна другая. Мне нужна ты.

– Тогда пошли.

– Но мне придется выбрать время, когда сторож спит. Подготовиться. Ты понимаешь, что для меня это опасно?

– А для тебя все опасно, – ответила Оля и повернулась к нему спиной.

Виктор вспомнил пенсионерку, которая все еще жива, убитого мальчика, тайную могилу, где лежат в простыне женщина и младенец, и ему стало настолько страшно, что он крепко прижался к своей жертве.

Надя приехала к Никите через два дня.

– Слушай, парень так пашет! День и ночь. Постоянно докладывает. Олину фотографию я ему оставила. Так он, представляешь, нашел какого-то старичка с собакой, который видел, как Оля разговаривала с каким-то человеком. Он даже узнал, на каком месте они стояли. Всякие там экспертизы делает, отпечатки снимает. Говорит, Олина обувь нужна и еще, может, какая-то вещь. Кофточка там.

– У меня есть ее тапочки, халат. Подойдет?

– Конечно.

– Я могу к ее маме сбегать, взять туфли, в которых она на улицу выходила.

– Пока не надо. Я узнаю, если нужно, возьмем. Сейчас знаешь какая техника, оборудование? Короче, дело идет. А мы с тобой уже два дня на физкультуру не ездили. Да и не ешь ты, думаю, без меня.

– При чем тут… Я тебе знаешь как благодарен! На всю жизнь.

– До чего ж ты трогательный парень. Можно я тебя обниму? Как друг.

Пока Никита думал, что его обнимает друг, Надя с тоской и страстью вдыхала его запах, ощущала сильное, прекрасное тело. Чего только не было в ее жизни, но ничего подобного она не переживала.

Бокалы стояли в комнате, в серванте. Пока Никита ходил в кухню раскладывать привезенные продукты, Надя разлила по бокалам красное вино, которое привозила Никите, и быстро добавила в тот же бокал виски и текилы из маленьких бутылочек. Он как-то сказал, что не пьет очень крепких напитков. Никита вернулся, расставил тарелки и взволнованно посмотрел на Надю:

– Расскажи подробно, пожалуйста.

– Слушай, ты меня просто насилуешь. К сожалению, не в прямом смысле. Я так устаю от этого дела.

Моральное напряжение, понимаешь? Не приставай все время с расспросами. Это твоя информация, и ты ее получишь. Но нам нужно отдыхать. Давай выпьем за успех предприятия и поедим. Только пей до дна. Тост такой. Я в приметы верю.

– А я хочу верить, – улыбнулся Никита и опрокинул бокал. – Слушай, я, кажется, на самом деле с ума схожу от волнения. Это же то вино, которое ты обычно привозишь? Мне от него даже в больнице только теплее становилось. А сейчас показалось таким крепким, голова кругом пошла.

– Господи, – забеспокоилась Надя, – рано тебе было поиски эти начинать. И мне не нужно тебе подробности рассказывать. Ты приляг быстренько. Попробуй уснуть. А я посижу, чтоб не дай бог чего…

– Да, я на пять минут. Ты извини. Ослабел, видно.

Он лег на кровать, не раздеваясь, и какое-то время пытался остановить бешеную карусель в голове. Потом закрыл глаза и уснул. Во сне он сразу увидел Олю, но не так, как всегда, – издалека, грустной, удаляющейся. На этот раз она была близкой и теплой. Она страстно его целовала. Он почувствовал ее обнаженное тело…

Во время близости Никите удалось сбросить тяжелый сон. Они с Надей голые лежали на его кровати. Страсть, которую он испытывал, принадлежала Оле, но с телом поделать уже было ничего нельзя. Когда все закончилось, у Нади вырвался крик счастья. Он разбудил Никиту окончательно.

– Что это было? – спросил он. – Я не хотел тебя. Что ты подмешала в вино?

– Не конский возбудитель. Всего лишь капельку виски. Просто я тебе не так безразлична, как ты хочешь показать.

– Я захотел спать, но я никогда не пьянею до беспамятства. Я не раздевался и тем более не раздевал тебя. Мне снилась Оля. Зачем ты это сделала?

– А мне каждую ночь снишься ты. Я больше не могла терпеть. Ты думаешь, это похоть? Это всего лишь любовь. Поэтому я буду продолжать искать твою Олю. Поэтому я всю свою жизнь готова положить к твоим ногам.

– Только не это. Оставь себе свою жизнь, а мне – мою.

– Ты хочешь, чтобы я больше не приходила?

– Я бы хотел этого, если бы… Надя, я должен убедиться, что твой сыщик существует.

– Ты убедишься. – Надя резко встала, оделась, подошла к двери и оглянулась. Два взгляда встретились: Никитин карий, тоскливый, утративший надежду, и Надин серый, в котором не погасла страсть.

Сергей Кольцов позвонил своему помощнику Вадиму и послал его в больницу, где лежала Вера Михайловна.