Евгения Михайлова - Сломанные крылья

– Я Олег Волохов, – сказал тот. – Отец Оли. Надежда, я знаю, вы во многом помогали в поисках моей дочери. Но мы допускаем, что могла произойти ошибка. Мне помогает очень квалифицированный следователь. Вы не могли бы с нами встретиться? Понимаете, эта бумажка, экспертиза, потерялась: Никита и его мать в таком горе, они не знают, куда положили бланк. Но они не знают, где этот морг, где лаборатория. Вы просто сказали им, что автобус с гробом подъедет к дому. Я представляю, чего вам стоит такое мужество – взять все на себя. Но именно поэтому возможна ошибка. Надя, давайте разберемся во всем вместе. Мы можем увидеться прямо сейчас?

– Сейчас нет, – хрипло сказала Надя. – У моей мамы сердечный приступ, я только что вызвала «Скорую». Давайте я позвоню вам завтра.

Надя накинула прямо на халат длинный плащ, положила в сумку деньги и быстро вышла из дома. Через час она вошла в морг и открыла дверь кабинета патологоанатома. Он был в состоянии опьянения средней тяжести.

– О! – приветствовал он Надю. – Мне кажется, вам нужен еще один труп. У вас хобби?

– Нет. Соберитесь со своими проспиртованными мозгами и срочно придумайте, что нам делать. Я, кажется, попалась. – Надя открыла сумку и вынула еще несколько пачек долларов. – Это гонорар за легенду, по которой во всем виноваты вы. Я приехала в отчаянии, предложила деньги, вы решили меня обмануть. У вас мама умирает, жена, дети. Короче, нет никакой лаборатории. Вы сами написали эту экспертизу и решили продать мне неизвестный труп. Кстати, протокол я уничтожила, так что под суд вас не отдадут точно. Особенно если останетесь в нетрезвом состоянии. Вы поняли?

– Вы даже не представляете, как быстро я все понимаю. Чтоб мне всегда так везло: то нужен труп, то не нужен, но и то, и другое за деньги. А кому вы попались, деточка? Милиции?

– Нет. Сюда приедут отец той девушки, которая пропала, и какой-то его знакомый следователь.

– Когда?

– Завтра. Я их привезу.

Врач поднял со стола бутыль со спиртом.

– Придется пить эту дрянь с самого утра. Я буду готов. Я знаю, что мне ничего не будет. У нас живые никому не нужны, а эти мои покойнички… Почему ими не торговать, если есть спрос? Мне простится. Может, я и пью, потому что у меня бесконечные поминки. С вашей помощью даже могу перейти на коньяк. В общем, все это неважно. Ясно, что эту девочку, которую вы у меня купили, теперь не похоронят по-человечески.

– Они будут делать настоящую экспертизу.

– Конечно. Потому так и говорю. Вы все еще строите свое счастье?

– Да.

– Не перегните палку. Хотя мне все равно.

Марк приехал к Наде с коробкой дорогого белья из кремового шелка и черных кружев. В гостиной его встретила Стелла:

– Слушай, Марк, мне кажется, она что-то завалила в институте и пытается это исправить. Нервная, уезжает часто, ничего не говорит.

– Думаете, такое рвение к учебе?

– Ну, ты же знаешь, Надя – девочка амбициозная, не хочет быть двоечницей. К тому же отец спит и видит ее лучшей студенткой.

– Да уж, светлая мечта. Сейчас Нади тоже нет?

– Ей позвонили, выскочила как ошпаренная. Сказать, в чем дело, – выше ее достоинства.

В этот момент Надя вошла в гостиную:

– Привет, Марк. Я падаю от усталости. Извини, но сейчас завалюсь спать, даже не приняв ванны.

– Надя, – вмешалась Стелла. – Посмотри, какой подарок Марк тебе привез. То есть я не знаю, какой, но мне знакома эта коробка из лучшего бутика. Ты можешь быть иногда вежливой?

– Мне казалось, я всегда такая. Я тебя обидела, Марк? Я просто описала близким людям свое состояние. Тебе не трудно принести эту прекрасную коробку ко мне в комнату? Буду созерцать, лежа в кровати.

Что, собственно, и требуется, – улыбнулся Марк.

Стелла грустно смотрела, как они поднимаются по лестнице. Как плохие соседи. Любимых мужчин так не встречают. И вообще, что с ней происходит? Она стала пить в одиночестве и перестала пьянеть. Да, о заваленном экзамене можно только мечтать. Стелла никогда не встречала таких девушек, как ее дочь. В ней постоянно борются холод и страсть, определяя ее поступки. Они могут подтолкнуть ее к пропасти. Марк – хорошая партия и неплохой человек, но не рыцарь, способный победить Надиных демонов. И уж, разумеется, никто из них ни в кого не влюблен.

В комнате Надя устало сбросила плащ на пол. Марк изумленно уставился на ее халат:

– Ты в таком виде была в институте?

– Если я скажу, что в таком виде была в морге, ты мне поверишь?

– Мне кажется, ты сходишь с ума.

– Точно. Сейчас прижму к сердцу твою коробку и начну бродить по дому с бормотанием, как Офелия. Ты в курсе, что была такая свихнутая герла?

– Мне кажется, тебе действительно нужно лечь. Ты или нездорова, или возникли большие неприятности. Вряд ли ты захочешь поделиться со мной, но мне бы хотелось побыть рядом. Давай я спущусь, принесу тебе что-нибудь поесть, горячий кофе.

– Вискарь принеси по-быстрому! Ты слышал?! Мне нужно выпить.

Марк принес бутылку виски. Надя лежала на кровати с нераскрытой коробкой на животе. Он плеснул в стакан напиток, дал Наде в руку и бережно поднял коробку. Распаковал ее на столике и приложил к горячей, нежной Надиной шее невесомые вещи из тонкого шелка.

– Класс! – сказала Надя. – Спасибо, честное слово. Только это все, что я сейчас могу сказать. Давай пить и молчать. А чтобы выглядело нормально, включи телевизор.

Марк пощелкал программы, задержался. Транслировали объявление. Показывали снимок очень красивой белокурой девушки и говорили, что девушка пропала. Звучала печальная музыка. «Вспомните, может, кто-то ее видел».

– Как жалко, – сказал Марк. – Такая хорошенькая.

Надя взглянула на экран и вдруг рассмеялась. Марк не сразу понял, что это истерика. Через несколько минут дом был заполнен страшными криками и рыданиями, заметалась Стелла, на пороге испуганно остановилась прислуга.

Виктор в обед, как всегда, пришел в комнату отдыха выпить чай с бутербродами. Там уже сидели работники супермаркета, громко разговаривали, перекрикивая телевизор.

– Да выключите вы, – потребовал кто-то.

Виктор подошел к телевизору и чуть не потерял сознание. Там показывали фотографию Оли и просили: «Вспомните, может, кто-то ее видел». Он выключил телевизор, выбросил в урну свои бутерброды и вышел в вестибюль. Он едва справлялся со страшным, сильным желанием: бежать в погреб и убедиться, что Оля на месте. Потом он долго ходил взад-вперед, не видя ничего перед собой, и все четче понимал, что важнее всего сейчас заметать следы. Свои следы. Срочно должна появиться машина, в точности похожая на утопленную, и у нее должны быть его зарытые номера. И еще бабка, которая может в любой момент прийти в себя. Это не должно произойти. Он не забывал о требовании Оли выводить ее ночью на свежий воздух. Никогда не знаешь, когда выползет сторож. Но ведь ничего особенно опасного в том, что тот увидит Виктора с девушкой, нет? Как же! Сейчас Олю может узнать каждый.