Евгения Михайлова - Сломанные крылья

Разбередила эта крыска Зина его душу. Надя, конечно, больное место. Из-за того, что она стала недоступной, он, похоже, здорово переоценил ее.

Марк походил по квартире и подумал: может, действительно съездить в клуб или напроситься на какую-нибудь загородную вечеринку? Представил себе жующих, пьющих, болтающих глупости друзей, таких же девиц, как Зина, только более ухоженных и наглых, и передумал. Почувствовал усталость и прилег на диван с пультом телевизора, попытался найти какие-нибудь новости. И вдруг застыл. По какому-то каналу показывали снимок похищенной девушки, из-за которой у Нади тогда случилась истерика. Стелла ему как-то шепнула, что это та девушка, из-за которой Никита пытался покончить жизнь самоубийством. Да они же говорят, что нашли ее! Показывают какого-то типа в наручниках, который ее похитил. Девушку нашли в погребе под его гаражом. Батюшки, она родила от этого насильника ребенка, с которым он неизвестно что сделал! Ничего себе. Марку жутко захотелось позвонить Наде, спросить, знает ли она новости. Конечно, нехороший поступок. Неизвестно, что там у них происходит. Он как будто злорадствует. То есть, конечно, нет, но они могут так подумать. Он не будет звонить. Просто заедет к Григорию с парой вопросов. И не покажет, что ему все известно.

У Волковых уже был накрыт для ужина стол.

– Давай сначала подкрепимся, – сразу предложил Марку Григорий. – А то ты сразу начнешь приставать с парой вопросов на весь вечер.

Стелла поставила для Марка приборы. И тут из своей комнаты вышли молодые. Рослые, статные, одетые для вечера. С лицами мучеников, на которых обрушилось небо.

– Вот и наши ребятки пришли покушать, – пророкотал Григорий. – А у нас гость. Марк, ты когда вообще последний раз за этим столом сидел? Я не помню.

Никита поздоровался, а Надя просто скользнула по Марку глазами, как по пустому стулу. Она его не заметила.

– Ну что, Виктор Николаевич, – начал допрос Слава. – Будем признаваться в убийстве женщины, которую вы держали в своем погребе до Ольги Волоховой? Будем помогать следствию? Или сначала устроить вам очную ставку с собственной матерью, которая собственными глазами видела, как вы выносите из гаража мертвое тело и кладете в машину?

– Повезло с мамашей, – оскалился Смирнов – Так она у меня не в себе. У любого спросите. Ни с кем не разговаривает, спит с открытыми глазами, не спит с закрытыми. Это не свидетель. Не в чем мне признаваться.

– Ну что ж. Будем искать. Ваша мать, она же пострадавшая по делу, очень наблюдательна на самом деле. Мы справимся. Где и почему вы убили школьника Петю Соколова?

– Это еще кто?

– Это мальчик, который разговаривал с Верой Михайловной до того, как ты и на нее напал. Согласно результатам экспертизы, оба нападения совершил один человек, по параметрам – такой, как ты. Более точные улики я предъявлю тебе и суду позже.

– Висяки, что ль, на меня цепляете?

– Выбирай выражения! Набрался терминологии! Объясняю доступно. Сейчас совершенно понятно, что это ты убил ребенка. Вторая жертва той же ночи тебя опознала и сейчас дает показания о том, что Петя Соколов видел, как ты увозил Олю Волохову в машине. Кстати, утопленную тобой машину мы выудили. Вполне возможно, что эксперты найдут в ней улики. И следующую, точно такую же, нашли. Ту, с номерами утопленной. Она тоже на подробном исследовании. Да и в последней, думаю, что-нибудь найдем. Понимаешь, убить или похитить человека, не оставив следов, невозможно. Мне еще раз повторять, что помощь следствию в какой-то мере учитывается судом?

– Я слышал эту байку.

Слава встал из-за стола, подошел к Смирнову и больно сжал его плечо.

– Где ребенок Ольги? Он жив?

– Я отказываюсь давать показания.

– Ну что ж, – Слава вернулся на свое место. – Сейчас пойдешь в камеру. Сиди там и благодари нас за то, что охраняем. Много получается желающих оторвать тебе голову.

Когда Виктора увели, Слава тяжело задумался. Улики уликами, экспертиза экспертизой, но, чтоб дело пошло, надо этого гада чем-то зацепить. Чем? Спрятался, как черепаха под панцирь. Он набрал телефон:

– Сережа, привет. Звоню после пустого допроса. Такое впечатление, что сам он на признание не пойдет, хоть режь его на кусочки. Понимаешь, мы все докажем, мертвую девушку найдем. Но живой ребенок – допустим, живой, – он может просто не дождаться, пока мы его вычислим. Столько вариантов.

– Да я сам только об этом и думаю.

– Что-то получается?

– Получается, что, кроме Оли, его никто сейчас не расшевелит, из отказа не выведет. Если он действительно пожалел ее ребенка, то это наш шанс.

– Пока слова. Она – свидетель обвинения. Он – злобный подонок. У него нет другой возможности ее мучить, чем та, которую он сам нашел. Молчать о ребенке.

– И все-таки надо думать. Мне кажется, она смогла бы его как-то обмануть, что ли. Кстати, информация по телику ничего не дала?

– Как всегда. Звонки от сочувствующих и мающихся без дела. Типа: «Вам не нужен помощник, чтобы яйца этой сволочи оторвать?»

– Да, мысль бьет фонтаном. Но ищем. Ищем, как иголку в стогу сена.

– Я тоже ищу. Буду звонить.

Вера Михайловна и Мария наконец дописали заявление о том, что охранник Смирнов напал на Веру Михайловну после того, как она сказала, что один школьник видел, как он увозил Олю. Заявление было подробным, содержало диалоги. Мария удивлялась и радовалась, что память учительницы не пострадала. Она сжала листки, исписанные неровным почерком, похожим на детский, и тяжело задумалась. Очнулась от тихого вопроса:

– Как Оля?

– Ничего, Вера Михайловна. Лучше. Но не очень хорошо. Такое пережить…

– Да. Никита с ней?

Мария хотела по привычке придумать что-то приятное, чтоб не расстраивать Веру Михайловну, но посмотрела на листки и передумала. Каким сильным человеком оказалась старая учительница! Мария уже давно с трудом сдерживается, чтобы не просить у нее совета, сочувствия. Она скажет все как есть:

– Никита, конечно, приходит. Он очень помог в задержании этого преступника, в освобождении Оли. Но он живет теперь в другом месте. Он женился. Знаете, в какую-то минуту он поверил, что Олю никогда не найдут.

– Кто жена?

– Очень богатая наследница.

– Маша, – Вера Михайловна выговаривала слова старательно, как ученица, – это не то, что у других. Никита не из-за богатства. Это сложно. Но он не мог забыть Олю.

– Он и не забыл. Как увидятся, у нее потом сердце разрывается. У него, может, тоже.

– Да. У него тоже. Я уверена. Маша, нельзя их попросить, чтобы они меня навестили?

– Ну как же! Оля давно просится. Я просто говорю, что у нас дела с этим опознанием, заявлением. Но теперь она обязательно придет. Не знаю только, захочет ли звонить Никите.