Юлия Латынина - Промзона

— Как вы позволяете такое! — спросил француз. Портье внимательно вгляделся в поющих и ответил:

— Этому — можно.

— Американцам все можно! — возмутился француз.

Джек и Бельский поднялись наверх, и Джек долго пытался попасть магнитной карточкой в щелку под ручкой. Один из охранников Бельского достал из штанов другую карточку и открыл замок. Джек был слишком пьян, чтобы удивиться этому обстоятельству.

— Ух ты какой класс! — сказал Бельский, входя, — ты смотри, Миш, у них даже фрукты на халяву! Да, на зарплату пилота так не проживешь.

— Вот… еще водка… — Джек наклонился, но не удержал равновесия и растянулся на медвежьей шкуре, брошенной на пол перед баром. Бельский отворил холодильник и достал водку. Джек, сидя на шкуре, скрутил с водки крышечку и хлебнул. Бельский взял у него из рук бутылку. Джек прислонил голову к бару и закрыл глаза. Через секунду Майя услышала его храп. Это было удивительно: никогда Майя не помнила, чтобы Джек храпел.

Бельский поставил бутылку на стол и повернулся к Майе. Свита его дематериализовалась в коридор. Майя вгляделась в глаза Бельского и, к ужасу своему, поняла, что тот практически трезв.

— Спокойной ночи, — сказал Бельский. И, прежде чем Майя успела ответить, дверь за ним захлопнулась. Майя подождала минуту, потом другую. Джек храпел на медвежьей шкуре. В дверь осторожно постучали.

Сердце Майи заплескалось в груди. Она рывком отворила дверь, но Бельского там не было. На пороге стоял очень коротко стриженый молодой парень в черной куртке.

— Степан Дмитриевич просил вам сказать, чтоб вы ничего не говорили о нем вашему спутнику, — сказал парень. — Степан Дмитриевич сказал, что ему было бы очень неприятно, если б сын американского сенатора узнал о его роли в финансировании авиаразработок.

И дверь снова захлопнулась.

Джек продрал глаза к половине первого. Он сидел в постели над утренним кофе, опухший и несчастный, когда в номер постучался портье.

— Господин Галлахер, — сказал он, — вы договаривались вчера о поездке в Жуковское. Там военные прислали за вами машину, водитель ждет в лобби.

Джек со стоном взялся за голову.

Машина, которую прислал за ними Степан, была разбитая «волга» с военными номерами. Водитель был пожилой и степенный мужик лет пятидесяти; у него были русые волосы и честный нос картошкой, и Майя бы очень удивилась, если б узнала, что этот пятидесятилетний мужик, бывший майор спецназа, имеет на своей совести пять гражданских трупов.

Когда они приехали на летное поле, Бельский был в воздухе. Два «двадцать девятых» МиГа кружили над ближним леском, — самолет Бельского был ведомый, а ведущим был Николай Свисский, один из летчиков-испытателей ОКБ «Русское небо».

Разбитая «волга» довезла их до распахнутого ангара. Из ангара тянуло машинным маслом и керосином, и прямо у ворот двое ребят накрывали раскладной столик: мокрые бока красных помидоров ослепительно сияли на солнышке, крупно нарезанные огурцы прятались в свежей зелени, и Майя с тревогой заметила посереди всего этого великолепия литровую бутылю с водкой.

Кто— то тронул Майю за плечо. Она обернулась и увидела блондина, лет тридцати, с карими глазами, серьезно смотревшими из-за стекол больших очков, и неожиданно накачанными мускулами.

— Яша, — сказал блондин, — Яша Ященко, генеральный конструктор ОКБ «Русское небо».

— А чем генеральный конструктор отличается от директора компании? — спросил Джек.

— Ничем. Просто в России с тридцатых годов такая традиция, что главный человек в КБ — это не директор, а конструктор.

Джек поглядел на Ященко очень пристально и тут же расправил плечи, словно собираясь меряться с ним силами.

МиГи сели спустя пять минут. Аэродромный техник, махая флажком, остановил ведомого на ближней рулежке. Еще двое бросились к самолету с приставной лесенкой, и через минуту на бетон спрыгнул Бельский — веселый, довольный, в оранжевом летном комбинезоне. При виде Майи на лице его нарисова-лась неподдельная улыбка.

— Я рад, что ты приехала, — сказал Бельский.

— Я приехала, чтобы сказать вам, что это мерзко. Как вам было не стыдно врать насчет Дениса Черяги!

— О чем?

— Об убийстве! Он ничего не приказывал! Брат вообще уверен, что это вы все организовали!

— Девочка, убийца сидел под следствием за торговлю героином, а вместо этого стал начальником РУБОП и был этим обязан твоему брату. Как я могу заставить главу Черловского РУБОП промахнуться по своему старому врагу? Меня зовут Степан Бельский, а не Господь Бог.

— Но брат говорит…

— А что ему говорить?

— Но если бы он верил, он бы выгнал Дениса…

— Если он выгонит Дениса, Денис приползет ко мне. Представляешь, сколько дерьма тогда вылезет наружу?

Майя повернулась и пошла прочь.

Началось веселье; на импровизированном столе уже резали докторскую колбасу, кто-то поливал керосином угли для шашлыка. Джек тоже подошел к Бельскому. Он был весь зеленый после вчерашнего, и глаза его страдальчески моргали. В руках Джек держал стакан с водкой. Видимо, ребята, хлопотавшие возле стола, заметили его состояние и уже убедили его опохмелиться.

— А кто это приехал? — подозрительно спросил Джек.

Степан оглянулся, куда он показывал. У ангара стояли два черных «гелендвагена» с высыпавшей из них охраной.

— О, — сказал Степан, — это Яша приехал, Ященко. Хорошие у тебя машины, Яша.

Яша смущенно кивнул. Он не сводил восхищенных глаз с Майи. Джек потянулся за помидором и стал так, чтобы оказаться посередине между Яшей и Майей.

— У вас неприятностей не будет, что вы нас сюда пустили?

— Не будет, — сказал Степан.

— Но вы же обещали нам показать новую машину, — сказал Джек, — будущее российской авиации.

— Новой машины здесь нет, — сказал Степан, — она в Луховицах.

— Это где?

— В общем-то мы можем туда слетать. Транспортник летит через двадцать минут, и если хочешь, мы, можем вас взять. Там недалеко есть речка, и там есть отличная рыбалка. А вечером мы прилетим обратно. Ну как?

— Полетели, — сказал Джек. Майя заколебалась. Черные глаза Степана смотрели на нее с откровенной насмешкой.

— Мы не можем лететь с вами, — сказала Майя, — мы возвращаемся в Москву.

Джек отвел ее в сторону.

— Майя, — сказал он, — этот русский пилот делает нам любезность. Мне лично очень интересно побывать на русском военном аэродроме. Я бы хотел посмотреть Россию изнутри. Ты можешь привести какие-нибудь рациональные доводы против того, чтобы слетать с ним?

— Я устала, — капризно сказала Майя, — я хочу спать, а вечером я хочу на концерт Пугачевой. А и Луховицы я не хочу.

Она повернулась и пошла обратно к белой «волге». Когда «волга» отъезжала, Майя невольно бросила взгляд в зеркальце заднего вида. Бельский стоял вполоборота к ней и о чем-то увлеченно спорил с Яшей Ященко.