Анна Малышева - Западня

— А она хирела играть главную роль, — пояснила Наташа. — Только главную — больше никакую. В сущности, в этом спектакле у нас три актрисы на одну главную роль. Это Ирина так придумала, чтобы не было одной примадонны, чтобы девчонки меньше завидовали друг другу. То есть это мое мнение. А вообще-то, так просто легче учить текст. Сама-то роль большая… Одна актриса у нас играет аристократку — в самом первом действии. Другая — гейшу. А третья — призрак аристократки. Оля так хотела играть призрак! Такая трогательная роль — в конце зрители чуть не плачут, честное слово… Но ей предложили участвовать в массовке, и тогда она сказала, что вообще играть не будет. И не стала.

— Когда она отказалась? — напряженно спросила Милена.

— Где-то а началу апреля. Тогда как раз распределяли роли.

— А на репетиции она ходила?

Наташа призадумалась и в конце концов сообщила, что за прошедшие два месяца Оля появлялась здесь несколько раз. Садилась на задних рядах. Молча смотрела на то, как остальные репетируют. Никогда ни с кем не заговаривала по своей инициативе, и ее тоже никто не трогал. Постепенно она стала совсем чужой, некоторые даже забыли, что она в театре со дня его основания. Даже самой Наташе редко приходилось с ней общаться — ведь Оля, как правило, очень быстро уходила.

— Здесь все считали ее надменной, а может, так и было. — Наташа пожала плечами. — Мне тоже показалось, что она уж очень много о себе воображает.

— Все или ничего? — уточнил Михаил.

Девушка кивнула. Также она сообщила, что давно не видела Ольгу. Во всяком случае, ни на прогоне, ни на премьере ее точно не было. Она с возмущением опровергла, что Ольга у нее ночевала.

— Она у меня ни разу не бывала! — ответила она на вопрос Михаила. — И даже не знала моего адреса, только телефон. А живу я вовсе не рядом, а на «Щелковской».

Извините, мне пора одеваться.

Все актеры мало-помалу исчезли из зала. Перед сценой пробежала Ирина, дробно пощелкивая каблучками. Она была взволнованна, ее миловидное лицо раскраснелось.

Увидев Михаила, она приветственно махнула ему рукой:

— Скоро начнем!

В зал уже заходили зрители. У входа стоял парень и раздавал всем программки — такие же, как у Михаила.

Михаил повернулся к Милене:

— Ты будешь смотреть спектакль?

Она покачала головой.

— Езжай домой, — приказал он. — И скажи своим родителям, чтобы они немедленно подали в розыск. Ты теперь сама видишь, что твоя сестра исчезла четыре дня назад, а не два.

Девочка встала. Она казалась такой жалкой и некрасивой в своем растянутом голубом свитере. Михаил удержал ее за рукав:

— Не переживай. Ольгу найдут. Я все-таки думаю, что ничего страшного не случилось.

Но на самом деле он вовсе так не думал.

Зрителей было немного — чуть больше половины зала.

Уже в начале спектакля некоторые начали уходить. Михаил не удивлялся этому. Его удивляло другое — как живо и вполне профессионально играли ребята. Он никогда не видел настоящего театра Кабуки, но понял, что постановщица умудрилась обучить артистов стилизованной походке и жестам японских актеров. И за такой короткий срок, с такими ничтожными средствами создать такое красочное увлекательное зрелище! Он восхищался этой женщиной, и постановка ему понравилась. После спектакля ом взял у нее интервью.

Он вовсе не собирался говорить с ней об Ольге — ему было достаточно того, что рассказала Наташа. Однако маленькая горбунья сама заговорила о девушке.

— Мои ребята рассказали, что вы интересовались Олей Ватутиной? — осведомилась она, когда Михаил уже прятал диктофон с записанной кассетой. Разговор происходил в опустевшем после представления зале. Двое парней на сцене сворачивали дешевые бумажные декорации, остальные актеры уже переоделись, стерли свой немыслимый грим и разошлись.

— Оля пришла сюда одной из первых, — сообщила женщина, с интересом глядя на журналиста. — Жаль, что она не нашла своего места. А может, и не хотела найти. Ей нужна была главная роль, а данных у нее было маловато.

Наружность — это еще далеко не все. Она считала себя готовой актрисой, а ведь это было не так. Девочка где-то усвоила кривлянье, взрослые замашки, любила, чтобы ею восхищались. А наши ребята действительно заглядывались на нее, ведь девочка очень симпатичная. Но переломить себя, начать работать она не желала. Я видела, что к добру это не приведет, и как-то раз поговорила с ней. Поверьте мне, что это было сделано тактично, я старалась внушить ей, что нужно заниматься… Но ничего не добилась. Оля меня почти не слушала, мне так кажется. Подавайте ей главную роль — вот и все. А почему вы ею интересуетесь?

Михаил решился и открыл женщине правду. Рассказал про загадочное поведение девушки, про ее ложь, про ее исчезновение. Ирина слушала его напряженно и больше не улыбалась. Когда он замолчал, женщина сняла очки и энергично потерла покрасневшую переносицу. Глаза у нее были близорукие и покрасневшие от усталости.

— Ужасно, — тихо сказала она. — С Олей могло случиться что угодно при таком-то независимом характере…

Я видела, что она живет какой-то своей жизнью, совсем не безоблачной. Странно, что родители этого не видели, как вы говорите. Хотя родители вообще редко замечают перемены в своих детях. Придумывают себе образ идеального ребенка и носятся с ним. Так хлопот меньше! А ребенок-то совсем другой, а значит — помощи от родителей не дождется — они ведь его не понимают…

Ирина встала. На сцене было пусто, в зале темно, горел только один светильник на боковой стене — под ним они и сидели. Здесь уже ничто не напоминало о спектакле.

— Вы будете держать меня в курсе дела? — спросила она, направляясь к выходу. — Мне бы хотелось узнать, что произошло с Олей.

— И мне тоже хотелось бы это знать, — ответил Михаил. — Причем все сильнее и сильнее.

Они обменялись телефонами и попрощались на пороге кинотеатра. Ирина предложила довезти его до дома, а когда он отказался, села в побитый красный «Москвич», лихо стартовала, и машина исчезла за перекрестком.

На другой день у него было много работы, два интервью в разных концах Города. Но он все-таки выбрал время и ближе к вечеру позвонил родителям Милены. От ее матери он узнал, что они уже ходили в отделение милиции по месту жительства и подали в розыск. Женщина говорила глухо, отрывисто, и Михаил упрекнул себя — зачем он навязывается, бередит ей раны? Но Алла все-таки справилась с собой и даже поблагодарила его за участие:

— Спасибо, что потратили столько времени на Милену… Она все мне рассказала про этот проклятый театр… Я с самого начала как-то не верила в это Ольгино увлечение…

«А мне говорила совсем другое. Если не верила — почему не поинтересовалась, чем занимается дочь?» — подумал Михаил, но высказывать этого вслух, конечно, не стал. Он только предложил посильную помощь. Дело было в том, что в их бесплатной газете не так давно стали публиковать фотографии пропавших людей. В основном материалы поступали из пресс-службы ГУВД. Места для этих публикаций не хватало, и уже успела образоваться очередь.