Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями

– Не смей меня гладить по голове! – крикнула она, топая ногой. – Никогда, слышишь?

– Что на тебя нашло? – поразился Александр.

– И не смей предлагать мне конфеты! – кричала она, не слыша его. – Ненавижу конфеты!

Жинетта опустилась на диван и разрыдалась. Александр сел рядом, обнял ее, стал успокаивать. Но, слово за слово, вытянул из нее правду о прошлом – о публичном доме, где заправляла ее мать, и первых клиентах, которые приносили ей конфеты и гладили по головке – манера, которую она с тех пор ненавидела.

– У меня есть старший брат, – сказал Александр. – Сводный. – Жинетта всхлипнула и подняла на него большие глаза, в которых стояли слезы. – Как-то раз в детстве слуги подучили его сказать мне, что я ему чужой. Просто он был законный, а я был… ну… незаконнорожденный. И знаешь, я ведь до сих пор его не простил. – Молодой человек вытер слезы с ее щек. – Ты больше не плачешь? – Она мотнула головой. – Вот и хорошо. Я не хочу, чтобы ты плакала.

На другой день в театре Жюли обратила внимание, что ее подруга как-то необычно тиха и даже не притрагивается к кокаину.

– О чем задумалась? – спросила костюмерша.

– Да так… – Жинетта вздохнула. – Знаешь, как бывает… Узнаешь мужчин, понимаешь, что чудес не бывает, думаешь, что теперь можешь рассчитывать только на какую-нибудь жабу… которую целуй не целуй – она все равно никаким царевичем не станет… а тут раз – и попадается прекрасный принц.

Она увидела лицо Жюли, рассердилась, что выдала себя, зевнула и небрежно спросила:

– Какова фраза? Это я из пьесы!

– О, – с облегчением протянула Жюли. – А я думала, ты это всерьез!

– Как, кстати, твоя жаба? – деловито спросила Жинетта. – Еще не надумала делать тебе предложение?

– Он очень хороший человек, – сказала Жюли несмело. – Но его семья… Они такие… очень придирчивые… Все говорят о своих предках, о чести, о незапятнанном имени де Сертан и прочем. А я-то кто? Всего лишь обычная костюмерша.

В дверь внесли корзину с синими гортензиями.

– Еще одна, – пожала плечами Жинетта. – Наверняка от Рейнольдса.

– Как у тебя с ним?

– Никак. Грозится меня осчастливить, если я рожу ему ребенка. А самому уже за пятьдесят.

– Так за чем же дело стало? – Жюли улыбнулась. – Позови на помощь своего суфлера… или еще кого-нибудь.

В дверь постучали, и через минуту на пороге показался высокий малый с замкнутым лицом, который нес охапку орхидей. Жинетта повернулась на стуле, увидела лицо разносчика цветов и от неожиданности выронила серебряную крышечку, которую держала в руке.

– Цветы от сына английского герцога для мадемуазель Лантельм, – сказал Александр, ничуть не смущаясь. – Тут письмо, на которое мне велено дожидаться ответа.

– Жюли, – обратилась к костюмерше Жинетта, – пойди-ка посмотри, не ушел ли еще автор пьесы. Я хочу попросить его изменить в роли пару фраз.

И, едва за подругой закрылась дверь, актриса повисла на шее у любовника.

– Что ты тут делаешь? – шепнула она между поцелуями.

– Разношу цветы, – ответил Александр. – А что у тебя белое возле носа?

Жинетта отстранилась.

– Только не начинай… – попросила она, глядя на него взглядом, который она про себя характеризовала как «томно-роковой». – Сколько же ты потратил на орхидеи?

Александру не понравилось то, как поспешно она переменила тему. Но тут вернулась Жюли, и он решил, что объяснится с Жинеттой потом.

– Ответ, – напомнил «разносчик цветов».

Актриса развернула записку, увидела слова: «Ты придешь ко мне вечером?», нацарапала «Да» и отдала ему.

– Вручите сыну герцога в собственные руки, – жеманно проговорила она. И тут же испортила все, завлекательно хихикнув, так что Жюли поглядела на нее с удивлением.

Вечером на улице Кардине они поругались. Жинетта разбила вазу и несколько тарелок, накричала Александру в лицо обидных слов и порывалась уйти, но любовник ее не отпустил. Он не выносил саморазрушения, не видел в наркотиках ничего хорошего и также понимал, что если отпустит Жинетту, та покатится по наклонной плоскости, и тогда уже ее никто не спасет.

И все-таки Александр вырвал у нее обещание, что она больше не будет принимать кокаин – вырвал, не надеясь на то, что легкомысленная актриса сдержит свое слово. И в следующий раз она действительно приехала к нему совершенно не к себе, несла вздор и глупо смеялась. Тогда Александр решил пойти другим путем. Он разузнал у шофера, кто приносит Жинетте кокаин, и пожелал разобраться с теми людьми по-своему.

…Бах! Дверь распахивается, разъяренная Жинетта вихрем влетает в комнату:

– Как ты посмел? Кто тебя просил?

Она накинулась на него и стала колотить кулачками в грудь.

– Я тебя ненавижу, ненавижу, ненавижу! И тебя, и твою мышь, и твою конуру… Почему ты думаешь, что можешь распоряжаться моей жизнью, а?

– Это что, по-твоему, жизнь?

– Как ты мог избить моих друзей?! – кричала Жинетта, не слушая его. – Я… я подобрала тебя на улице, и вот как ты меня отблагодарил! Ты вообще ничего обо мне не знаешь, ничего! Истукан! Олух!

Александр, которому надоело, что она колотит его, словно пыльный ковер, взял ее за запястья и сжал их. Жинетта попыталась вырваться и в сердцах стукнула его лбом в грудь.

– Отпусти меня! Дурак!

Актриса умудрилась вывернуть одну руку и вцепилась ему ногтями в ладонь. Александр расхохотался и упал на диван, увлекая Жинетту за собой.

– Ай! Пусти меня! Пусти, кому говорят! Ну Александр!

Ночью она сонно спросила:

– Ты уже получил приглашение к префекту?

Александр повернул голову:

– Получил. Это что, твоих рук дело? То-то я удивился…

Она торжествующе хмыкнула и отвернулась, скрывая улыбку. По правде говоря, мысль лишний раз засветиться в газетах на вручении наград тем, кто спасал людей при наводнении, подал ей Рейнольдс. И, раз уж она будет вручать награды вместе с префектом, Жинетта попросила Жожо за одного англичанина. «Ну, ты понимаешь, Жюли к нему неравнодушна…»

В ратуше собралось множество народу. Смущенные лица пожарных, матросов и простых рабочих, новенькие костюмы, которые сидят на их обладателях не слишком удачно, и среди них – он, Александр Тамарин, доброволец. Тут же – множество журналистов и фотографов. Торжественная речь, бюст Марианны кисло поглядывает на разношерстную толпу, развевается французский триколор… Помощники префекта выстраивают народ в шеренгу строго по списку.

– Мсье Таллек… А, вы здесь? Прекрасно. Мсье Тамарин… сюда!

Префект идет вдоль ряда в сопровождении хорошенькой пышноволосой мадемуазель Лантельм, увешанной жемчугами. Помощник несет коробки с дешевыми медными медальками: «За помощь при устранении последствий наводнения 1910 г.»

– Мсье Таллек… очень, очень рад!