Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями

Ему открыла невысокая хорошенькая девушка с нежным лицом. Она смеялась, обернувшись к кому-то, кто стоял в коридоре, но в ее больших глазах сквозила неземная грусть.

– А вот и Гюстав! – весело вскрикнула она, не глядя на посетителя. И тут же спохватилась: – Нет, это не Гюстав! Вы к кому, сударь?

Луи Дюперрон собрался с духом.

– К тебе, – сказал он. – Я тут навел кое-какие справки, и… В общем, похоже, я твой отец.

Девушка смотрела на него, не понимая. И вдруг бросилась на него, несколько раз стукнула его кулачком в грудь, крича и сверкая глазами:

– Вы мерзавец! Как вы могли меня бросить, как?!

Потом сползла по стене на пол и разрыдалась.

– Это долгая история, – ответил Дюперрон. – Очень долгая. Понимаешь, она не хотела, чтобы ты повторила ее судьбу. А я… я просто ничего не знал. Меня нарочно услали с глаз долой, и мне никто ничего не сказал.

Он помог девушке подняться.

– Ничего, Мадлен. Я думаю, мы еще успеем обо всем поговорить…

В первом часу ночи Пьер Видаль вернулся домой. Рука, перевязанная врачами, болела, шишка на голове ныла, но в общем и целом журналист был доволен собой.

Он закрыл дверь, прошел в комнату, зажег свет и улыбнулся рисунку, который висел напротив его кровати. На рисунке была изображена молодая женщина в огромной шляпке. Теперь, при свете, стало заметно, что рисунок когда-то был порван на две части, но потом тщательно склеен.

– Я нашел ее, Жинетта, – негромко проговорил Видаль, обращаясь к рисунку. – Нашел ту, которая тебя убила. Теперь ты можешь спать спокойно.

Он поднял здоровую руку и послал портрету воздушный поцелуй. А потом сел в кресло и стал вспоминать.

Когда-то, еще до того, как стать журналистом, он работал суфлером в театре. Там и встретился с Жинеттой, которую полюбил раз и навсегда. На всю жизнь. И ничего не мог изменить тот факт, что актриса быстро охладела к нему. Что, может быть, вообще никогда его не любила.

Со времени ее смерти он сильно изменился. И потом суфлер – такой человек, который мало кого интересует. Но он знал, что Буазен наверняка узнает его… как и та горничная со злыми глазами, Бернардина… и потому сказал Амалии, будто ему кажется, что за ними следят. (Правда, у него и в самом деле возникло такое ощущение, но за день до того.) Только так ему удалось избегнуть очной встречи с нежелательными свидетелями.

Остальных он ни капли не боялся. Хотя дорого бы дал, чтобы увидеть безвестного разносчика цветов, которым Жинетта так увлеклась. Тот разносчик как-то раз поколотил его, приняв за Рейнольдса, и Видаль не прочь был вернуть должок. Несколько раз он расспрашивал Амалию о разносчике, но баронесса честно призналась: вряд ли теперь его возможно отыскать, тем более что Жинетта тщательно скрывала своего любовника.

Впрочем, последнее время Видаля волновал вовсе не разносчик, а расследование, которым занималась баронесса. Сначала Видаль относился к ней скептически, но вскоре убедился, что лучшее будет следовать за ней и не задавать лишних вопросов.

Самое обидное заключалось в том, что он в свое время ошибся. Как и все, он решил, что убийцей был Рейнольдс, и в один из редких моментов, когда тот оказался в Париже, пришел к нему, якобы для интервью, а сам незаметно влил ему в стакан яд. То-то врачи удивились, когда Рейнольдс неожиданно скончался после обычной простуды…

Однако вовсе не Рейнольдс стал его первой жертвой, а трое воров, которые позарились на украшения Жинетты и посмели тревожить ее покой. Видаль писал об этом деле, полицейские привыкли к нему, у них не было от него секретов. А он раньше их догадался о том, кем были преступники, и, догадавшись, жестоко с ними разделался.

Все бы ничего, но его жена… Ах, жена! Не следовало ему жениться, он сам виноват, что не удержался. После выкидыша супруга стала крайне нервной, а потом… Потом нашла альбом, посвященный Жинетте, с вырезками и фотографиями, которые ее изображали, и догадалась, что муж до сих пор любит ту, которая уже давно ушла в мир иной. Умная женщина пожала бы плечами и постаралась обо всем забыть. Ну подумаешь, альбом… Однако Дениза стала насмехаться над ним, оскорблять его, мол, муж у нее ненормальный. А когда она порвала рисунок хорошего художника, изображавший Жинетту, Видаль не выдержал и вышвырнул ее в окно.

Журналист налил себе выпить, посмотрел на рисунок и приподнял стакан.

– Да ладно, пустяки! Главное, что я наконец добрался до этой твари…

И ведь у него не было не то что подозрения – даже тени подозрения. Подруга, по совместительству костюмерша, знакомы столько лет, им совершенно нечего было делить… А вон как все обернулось…

Не повезло Жюли, что она взяла в заложники именно его. Вообще-то, руки у нее ходили ходуном, и он мог изловчиться и вырвать у нее револьвер уже в доме Дюперрона. Но не стал. Потому что больше всего на свете хотел остаться с Жюли наедине. А вот когда автомобиль выехал на пустынную дорогу, выхватил у нее оружие и оглушил. А потом…

Видаль пожал плечами. Что бы он с ней ни сделал, это бы все равно не вернуло ему Жинетту. Так, маленькое моральное удовлетворение… не более того.

Утопив Жюли, которая уже не могла кричать, а только хрипела, он вернулся в машину, отъехал на приличное расстояние, остановился и прострелил себе руку, револьвер выбросил. И еще на всякий случай стукнулся головой – чтобы были следы нападения. Разбирайтесь сами, что тут произошло, господа полицейские… Конечно, Жюли выстрелила в него, потом оглушила, потому что заложник сопротивлялся, а как же иначе? Ха-ха!

На его одежде было столько крови, что уже одно это могло его уличить. Но они все проглотили, бедняги. Огнестрельное ранение, пострадавший – известный журналист… Никто его не заподозрил. Да что там – даже Амалия его не заподозрила…

Никто никогда ни о чем не узнает, обещаю тебе, Жинетта.

Пьер Видаль улыбнулся, лег и закрыл глаза. Он торжествовал…

На другом конце Парижа Александр Тамарин в который раз перечитывал строки письма.

«Любовь моя, прошло так мало времени с тех пор, как мы расстались, а я не могу перестать думать о тебе… и это меня радует. Наверное, когда ты получишь мое письмо, ты будешь уже у себя и будешь смотреть в окно на рыцаря в доме напротив… Передай ему привет от меня и скажи, что я тоже без него соскучилась.

Когда мы вернемся в Париж, я начну репетировать новую пьесу и постараюсь устроить так, чтобы мы встречались как можно чаще. Еще я дам денег одной даме на ее предприятие – это хороший предлог, чтобы часто отлучаться из дома…

Я теперь ясно вижу, как была не права, что связала свою судьбу сам знаешь с кем, но мне было бы совсем тяжело, если бы тебя не было рядом со мной. Но, думая о тебе, я понимаю, что еще ничего не потеряно и все можно исправить. Ты ведь тоже в это веришь, не правда ли? Пока обстоятельства не позволяют мне быть независимой, но я очень надеюсь, что в будущем сезоне все переменится. У меня грандиозные планы, и я уверена, что они обязательно осуществятся. И, конечно, самая важная часть моих планов – это ты. Я знаю, что у нас все будет хорошо, ведь у нас впереди целая жизнь, не правда ли?»