Алина Егорова - Сапфиры Айседоры Дункан

– Он меня не любит, он мне не нужен, не хочу за него замуж, – пыталась убедить себя Жанна. Последнее утверждение звучало неправдоподобно – замуж она хотела, и в глазах по-прежнему светился голод. Жанна решила немного изменить формулировку: – Не хочу замуж за Максима, – внушала она себе. – Я хочу быть счастливой в браке, а Инархов меня не любит. Не любит сейчас, а после свадьбы не полюбит тем более. Не хочу замуж за Максима! Не хочу! Не хочу! Не хочу!

Жанна постоянно твердила себе эту фразу, как мантру, пока окончательно в нее не поверила и однажды не сказала Инархову:

– Я не хочу за тебя замуж.

Эти слова прозвучали спокойно, уверенно и правдиво. Максим поверил. Он знал, что Жанна мечтает о семье, и теперь понял, что семью она хочет создать не с ним. Она не охотилась на него, не пыталась заарканить с помощью всевозможных ухищрений, и когда она на него смотрела, в ее глазах не отражался свет фар свадебного лимузина. Жанна его любила – он это чувствовал. Но не нуждалась в нем.

В последнее время они с Инарховым много времени проводили вместе. Он часто ночевал у нее, иногда она оставалась в его доме. После передряг Максим изменился. Он стал спокойнее, ему уже не нужны были любовные победы в прежнем количестве, он ловил себя на мысли, что мечтает о тихой гавани.

– У тебя кто-то есть?

– Нет. Но будет.

– Не оставляй меня, ты мне нужна.

– Не оставляю. Но я хочу создать семью, поэтому буду ходить на свидания с другими мужчинами и однажды встречу того, кто меня полюбит, обнимет и никуда от себя не отпустит.

Она сказала, как отрезала. Инархов не сомневался: эта женщина не блефует, она сделает так, как решила.

Было неприятно, что его женщина собирается встречаться с другими. И спокойно сообщает ему об этом. Как такое вообще может быть?! Любой уважающий себя мужик послал бы такую фифу куда подальше. Пусть проваливает, скатертью дорога! Но Инархов был не любым. Он справедливо рассудил, что сам ей, по сути, не предложил ничего. Жанна для него – любовница без всяких перспектив. Он даже ни разу не признался ей в любви.

– Да, ты права. Ты достойна быть любимой, – сказал он.

Жанна заметила, как Инархов побледнел, а его руки затряслись мелкой дрожью.

Наконец на темном небосводе тернистой жизни Леонида забрезжил рассвет. Его алая полосочка проклюнулась в виде сообщения с таможенного терминала Шереметьево-2. Некий иностранный гражданин, Андрис Шейхман, пытался вывезти на свою шотландскую родину старинный перстень с несколькими сапфирами: одним огромным в виде сердца в центре и семью маленькими вокруг. Шейхману объяснили, что это невозможно, поскольку вещь краденая и находится в розыске. Иностранцу ничего не оставалось, как смириться и давать показания.

Шейхман давно искал этот перстень, поскольку считал себя потомком династии Граудорфов. Однажды он наткнулся в Рунете на фотографию, которая его заинтересовала. Он узнал этот перстень сразу – по изяществу линий, гармонии композиции, искусной огранке камней. Сердце Андриса заколотилось, защемило внутри. За любые деньги он готов был приобрести вещь, которая принадлежала Граудорфам. Под фотографией была ссылка, по которой можно было связаться с тем, кто ее разместил. Уговаривать виртуального партнера долго не пришлось – он афишировал перстень в Сети для того, чтобы его продать.

Сделка состоялась заочно, в несколько этапов, в лучших шпионских традициях. Того, кто ему продал перстень, Шейхман ни разу не увидел, лишь слышал его голос по телефону, поэтому был уверен, что имел дело с мужчиной. Продавец говорил по-английски довольно сносно, но с сильным акцентом, по которому можно было безошибочно определить его славянское происхождение.

– Исчерпывающая примета, – скептически произнес Атаманов, – каждого пятого хватай.

Показания Шейхмана ничуть не приблизили дело к развязке. Напротив, утопили надежду передать его в суд. Адвокаты, нанятые Никитой Севастьяновым, вцепились в новый факт хваткой бультерьера. Раз кто-то продал иностранцу перстень, значит, он причастен к убийствам. И пока этот деятель не найден, нельзя считать следствие завершенным. Но и без всплывшего неизвестного продавца хватало неразберихи, которая мешала вынести Обноскову обвинение. Защита праздновала победу: сначала Леня «заболел» и был отправлен на лечение, а потом его и вовсе освободили по причине недоказанности вины.

По возвращении в Петербург Вениамин поторопился подсунуть Кристине позаимствованные у нее ключи. Не нужно, чтобы хозяйка хватилась пропажи, иначе он быстро попадет под подозрение.

Он добросовестно стер следы и сработал чисто. Около дома Каморкина его никто не видел. Не должны были видеть – он проверялся. А то, что он был в Великом Новгороде, так в этом ничего странного нет – в этом городе он вырос и мало ли за чем мог туда приехать. От убийства Каморкина к нему не тянулись никакие ниточки. Разве что Кристина. Они с ней разговаривали про ее деда, и теоретически девушка может вывести на него. Сначала Веня подумывал ее убить – все-таки свидетель. Но потом решил этого не делать. Пусть дуреха живет. Он же не убийца. Не так-то просто лишить человека жизни, и одного трупа до конца дней хватит. Каморкина прикончил случайно. Да и сволочь он, руки не чисты. Этим Веня успокаивал свою совесть, когда та начинала напоминать о своем существовании.

Сидя у себя в берлоге за бутылкой водки, Веня смотрел на добытый трофей. Камни были необычайно красивыми, они пленили и приковывали к себе взор. Ему вдруг померещился тонкий девичий стан. Балерина на длинных изящных ногах кружила фуэте внутри центрального сапфира. Потом остановилась и поманила его к себе. Веня с перепугу швырнул перстень на пол. «Вот она, белая горячка!» – в ужасе подумал он и бросился в ванную, принимать холодный душ. Видение растворилось, но в ушах Вениамина еще долго звенел ее хрустальный смех.

Сапфиры Веню измучили, они занимали его мысли днем, а ночью просачивались в сны. Он сам себе удивлялся: никогда не думал, что какая-то цацка сможет вывести его из душевного равновесия.

От изначальных планов – оставить перстень у себя – пришлось отказаться. Не суждено сапфирам принадлежать Лапкиным. Он решил продать перстень и навсегда избавиться от наваждения.

Благо покупателя долго искать не пришлось. Какой-то шотландец жаждал вернуть семейную реликвию. Он называл себя потомком древнего британского рода, имеющего родственные связи с самими Стюартами.

Была приятная летняя пятница. Пятницы обычно приятны всегда – это их свойство, но эта выдалась особенно великолепной: ветреной, нежной, с мягким ароматом шиповника в теплом воздухе. Костров возвращался с работы домой через сквер. Дома его никто не ждал, а вечер был чудо каким хорошим. На улице повсюду встречались влюбленные парочки. Они сидели на скамейках или просто гуляли, трогательно держась за руки. В павильоне у перехода продавали цветы и воздушные шары в виде сердечек. Михаилу захотелось окунуться в романтическую атмосферу, купить роскошный букет и подарить его самой красивой девушке.