Виктор Пронин - Брызги шампанского

– Это неважно.

– Даже так?

– Видите ли, это в самом деле не имеет никакого значения – кто я, что я, как я... Считайте, что я никто и звать меня никак.

– Говорите, я слушаю, – сказал Выговский, но напряглось у него все внутри, напряглось и зазвенело ноткой тревожной и опасной.

– Важно то, кого я здесь представляю.

– Кого же вы представляете?

– Я представляю тех пятерых.

– Не понял? – сказал Выговский, но побледнел. Он догадался, о чем пойдет речь.

– Я говорю о тех, кто остался в гостинице «Россия». Их там осталось пятеро. Пять молодых прекрасных трупов.

– Что вы хотите от меня?

– Миллион за каждого. Итого – пять миллионов. Долларов, естественно.

– А почему вы решили, что именно я должен вам отдать эти деньги? Какое я вообще имею к этому отношение?

– Видите ли, Игорь Евгеньевич, – посетитель, оказывается, знал, как зовут Выговского, видимо, все-таки к разговору подготовился. – У меня нет доказательств вашей причастности к трупам на ковровом покрытии гостиничного номера, – посетителю был не чужд слог высокий, даже выспренний. Но странное дело, именно эти куражливые слова убедили Выговского в серьезности разговора. – А если бы у меня доказательства были, все равно я бы их не представил. Нет надобности. Пустое это. Я человек простой, живу скромно, летаю низехонько, над самой землей, небесные, горные выси не для меня. Впрочем, некоторые выражаются точнее – не горные выси, а горние. Люди добрые попросили вас навестить – я навестил. Попросили произнести некоторые слова – произнес. Все, что скажете, запомню и тем добрым людям, которые обратились ко мне с просьбой, все в точности передам. Поэтому говорить о подробностях не будем. Не уполномочен, видите ли. Да, не уполномочен, – повторил человечек с серым лицом и наглаженными брючками. Да-да, брючки у него были свежевыглаженные – это Выговский сразу заметил. Знал он, прекрасно знал людей, которые любят четкие стрелки, а если брючки еще и с манжетиками, если они еще и заужены книзу, если слегка поношены... Все ясно.

– Что вы хотите от меня услышать? – спросил Выговский и нажал невидимую для посетителя кнопку звонка.

Вошел Здор.

– Садись, Миша. Этот человек хочет получить пять миллионов долларов.

– Я тоже.

– Он говорит, что хочет получить миллион долларов за каждый труп, обнаруженный некоторое время назад в гостинице «Россия». Что-то похожее, по-моему, недавно передавали по телевидению.

– И что же, настаивает? – вежливо спросил Здор.

– Нет, – вмешался в разговор посетитель. – Настаивать я не уполномочен, – он опять повторил это слово. – Я уполномочен поставить в известность и получить ответ. Эти люди... Погибшие от пуль злодея... Приехали в вашу фирму. Была назначена встреча с вашим представителем. Тогда речь шла о гораздо меньшей сумме. Но точно в назначенное время вместо представителя пришли убийцы. И расстреляли всех пятерых. Сейчас их ищет милиция. Думаю, не найдут.

– Почему вы так решили?

– Такие люди долго не живут.

– А если мы сейчас сдадим вас в милицию за шантаж? – cпросил Здор несколько нервно.

– Не возражаю, – улыбнулся посетитель, показав железные зубы. – Но тогда сумма увеличится до шести миллионов. Долларов, – добавил он как бы из опасения, что его неправильно поймут.

– Может быть, вы хотите еще что-нибудь добавить? – спросил Выговский, понимая, что любой его конкретный вопрос будет истолкован как признание, может быть, даже как улика. Косвенная, но все-таки улика.

– В случае, если вы согласитесь заплатить деньги, вопрос будет исчерпан.

– Продолжайте, – сказал Выговский, хотя на языке у него вертелся другой вопрос – «А если не заплатим, что будет?».

– В случае, если вы платить откажетесь, те добрые люди, которые послали меня сюда, оставляют за собой право принимать решение. В чем оно будет заключаться, не знаю, но они сказали, что ответ будет адекватным... Другими словами: соответствующим тому, что произошло.

– Мне знакомо слово «адекватность», – раздраженно ответил Выговский и посмотрел на Здора – как, дескать, быть?

– Вы утверждаете, что вам незнакомы люди, пославшие вас сюда? – спросил Здор.

– Да, так можно сказать, – гость и подтвердил, и одновременно отверг предположение Здора.

– И часто приходится выполнять такие поручения?

– Если говорить о размере вознаграждения, то впервые.

– Какая доля обещана вам? – Выговский задавал пустые вопросы, пытаясь оттянуть время, собраться и ответить хоть что-то внятное, твердое.

– Если сдадите меня милиции, то из того миллиона, на который увеличится требуемая сумма, мне обещано сто тысяч. Долларов, естественно. Если же обойдемся без милиции, то мое вознаграждение будет несколько меньше.

– Хороший заработок, – пробормотал Здор. – Вы не боитесь, что вас обманут?

– Нет, не боюсь. Меня нельзя обманывать.

– Почему?

– Опасно. Если вы затрудняетесь что-либо ответить немедленно, – с некоторой церемонностью в голосе проговорил посетитель, – то я могу подождать в приемной, – он видел необязательность вопросов Выговского и Здора, он вообще прекрасно понимал все, что происходит в кабинете.

– Да, так будет лучше, – сказал Выговский. – Подождите в приемной. Надолго не задержим.

– Вы можете задержать меня настолько, насколько нужно. Главное – чтобы мы решили вопрос, – и опять какая-то мертвящая церемонность прозвучала в словах посетителя. – Ко взаимному удовольствию.

– Удовольствие вы предлагаете сомнительное, – сказал Выговский.

– Чтобы уж все между нами было сказано, – гость остановился в дверях, – то могу уточнить... Удовольствие, которое я упомянул... Называется жизнью.

– А неудовольствие? – вырвалось у Здора.

– Неудовольствие – это смерть. Естественно, – гость извиняюще улыбнулся, сверкнув железными зубами, бесшумно закрыл за собой дверь.

Некоторое время Выговский и Здор молчали, глядя друг на друга. Потом Здор молча показал на оставшийся у стула чемоданчик. И приложил палец к губам, дескать, надо молчать. В чемоданчике может быть магнитофон, радиопередатчик – все что угодно. Не зря же он оставил его здесь. Выговский молча сделал отбрасывающий жест рукой в сторону двери.

– Понял, – пробормотал Здор и, осторожно взяв чемоданчик за ручку, вынес его в приемную. – Вы забыли прихватить с собой имущество, – сказал он посетителю, ставя чемоданчик рядом с ним.

– Извините, – приподнялся тот. – Мне подождать?

– Мы же договорились.

– Извините, – опять приподнялся человечек со стула, как бы опасаясь, что его сидение будет истолковано как невоспитанность.

Вернувшись в кабинет, Здор упал в глубокое кресло и, закинув ногу на ногу, уставился в окно. Говорить было не о чем. Обсуждать и прикидывать варианты, возможности тоже не было никакой надобности. Все было сказано предельно ясно. Единственное, что можно было сделать в сложившемся положении, – это принять решение новое, свежее, может быть, отчаянное. Во всяком случае, оно должно быть неожиданным. Здор и Выговский думали именно над этим – как поступить свежо и неожиданно.