Эдриан Маккинти - Невидимая река

Джон отчаянно жестикулирует:

— Алекс, плюнь, валить надо!

— Джон, если мы ее оставим, нам крышка, на ней твои пальцы, равно как и мои, а раз мы копы, то все наши данные есть в Интерполе. Надо попасть внутрь и забрать кепку. Поверь мне. Придется ломать дверь.

— Можно снять отпечатки с одежды?

— Ага, и с козырька бейсболки тоже.

— Брось, надо выбираться отсюда, — сказал он.

Я взял его за подбородок. Все его тело тряслось. Он был мокрый от пота. Клянусь, он был на грани нервного срыва.

Снова послышалось завывание сирены.

— Слушай, ты, придурок, если мы не достанем кепку, загремим за решетку, ты это понимаешь? — сказал я как можно спокойнее.

— Алекс, надо… — начал Джон, но его голос оборвался, глаза закрылись, он уже не понимал, что происходит. Его тело обмякло. Я понял, что он полностью снимает с себя ответственность за дальнейшее, лишившись сил сопротивляться.

Мы отошли от двери шагов на десять. До этого мне никогда не приходилось вышибать двери. Я понятия не имел, насколько это может быть трудно. Приличное новое здание, дверь едва ли так легко поддастся, как это обычно бывает в кино про полицейских. Но надо попытаться, вариантов нет.

Мы разбежались и дружно ударили в дверь плечом. Грохот. Нас отбросило назад, мы упали, дверь даже не дрогнула. Плечо ломило.

Сирены все громче. По меньшей мере две машины. Джон глянул на меня — сама безысходность.

— Ну-ка, еще раз, — решил я.

Мы снова отошли, бросились на дверь и снова без всякого результата.

— Давай!

Мы отошли, и тут из соседней квартиры появился старик — в клетчатых штанах, белой рубашке и шлепанцах.

— Что здесь за шум? — спросил он.

— Нам нужно вытащить его оттуда, — сказал Джон, тяжело дыша.

— Мы из полиции, сэр, — сказал я, надеясь, что удачно имитирую американский акцент, — тут кто-то прыгнул с балкона, вероятно, самоубийство. Прошу вас вернуться в свою квартиру, скоро мы будем всех опрашивать.

— Самоубийство, где? — спросил пожилой мужчина.

— Тело под балконом, — ответил я.

— Пойду погляжу, — сказал старый чудак и ушел к себе.

— А теперь пошли, — потянул меня Джон.

— Еще разок попробуем.

Мы отошли в очередной раз, набросились на дверь — снова без толку.

— Еще, — настаивал я, — я чувствую, она поддается.

— Ты сказал, этот раз был последним.

— Еще один раз, — твердил я.

Мы ударили снова, и на этот раз металлические шурупы, державшие замок в древесине, чуть ослабли, и дверь слегка отошла. Я бы разбил замок, если бы было чем. Я осмотрел коридор:

— Огнетушитель!

Выхватил огнетушитель из ящика со стеклянной дверцей. Долбанул им по двери. Замок сломался. Я толкнул дверь, и она открылась.

— Джон, протри огнетушитель и ручку на дверце, хорошо?

Он остолбенело посмотрел на меня. Я похлопал его по плечу:

— Ты слышишь?

Он кивнул. Я влетел в квартиру, стал рыскать в поисках кепки, нашел ее на журнальном столике, схватил и выбежал прочь.

— Все чисто, — сказал Джон.

Я кивнул, и мы кинулись к пожарному выходу.

— Надвинь кепку на лицо как можно ниже, давай-давай, — скомандовал я.

Он подчинился, я тоже натянул кепку на глаза. Фиговская, конечно, конспирация, но хоть что-то.

— Когда спустимся, спокойно выйдем наружу, а когда нас уже не будет видно, тогда бросимся наутек, ясно? — спросил я.

— Что?

— Джон, очнись, наконец, и просто делай, что я говорю, понял?

— Ладно, — угрюмо согласился он.

Мы побежали по бетонному коридору пожарного выхода. Попали в боковой холл. Растения в горшках, бетонные стены, выкрашенные в зеленый цвет, зеркало, какое-то объявление насчет мусора, людей мы не встретили. Мы ринулись через дверь на улицу, залитую солнцем.

Чернокожий малый преградил нам путь. Высокий, в шортах, кроссовках, серая футболка в пятнах от пота, на груди написано «Армия США». Он тут бегал трусцой неподалеку, увидел, что происходит, и подошел к зданию, чтобы задержать преступников или кого угодно, кто будет выходить.

— Рог favor, senor, muy urgente, es tarde (Пожалуйста, сеньор, я очень тороплюсь), — начал было я и попытался просочиться мимо него.

— Никто не выходит из здания до появления полиции, — сказал он.

Джон попробовал протолкнуться позади него, но солдат тут же прижал его к земле своей огромной ручищей. Чистой воды насилие в духе «Поссе комитатус», 15 15 «Поссе комитатус» — название секретной полувоенной ультраправой организации, члены которой не платят федеральные налоги, так как считают налогообложение нарушением гражданских свобод. но сейчас было не самое подходящее время качать права. Джон, все еще находясь на земле, извернулся и провел подсечку. Солдат рухнул, как груда кирпичей, а я, дабы окончательно его вырубить, двинул ему ногой по голове с такой силой, что чуть не сломал ему шею.

Надоедливый ублюдок. Я помог Джону подняться. Мы не знали, в какую сторону бежать. На восток — улицы, на запад — парк. Вдалеке показалась, быстро приближаясь, полицейская машина. Это обстоятельство мигом все решило. Мы двинули к парку. Вокруг тела упавшего уже собралась толпа, человек двадцать.

Мы двигались с тем спокойствием, на какое только были способны. Прошли футов пятьдесят.

— А где те двое? — вдруг выкрикнул кто-то.

Джон рванул с места. Я за ним.

Шесть лет я оттрубил полицейским в ольстерском полицейском управлении (считавшемся одним из лидеров по количеству смертельных исходов на Западе), ни разу ни в кого не стрелял, и в меня никогда не стреляли. Опасные ситуации случались по моей же вине — пять штрафов за плечами. Никаких пушек. Никакой крови. А тут…

Мы пробежали уже половину парка, когда услышали крики полицейских:

— Ни с места! Полиция! Остановитесь, или мы откроем огонь!

Небо как вода в бассейне, такое же голубое. Трава цвета грязной меди. Температура плюс девяносто два по Фаренгейту. Мои легкие уже на пределе. В глазах вспышки яркого света. Впереди простор к западу до самого горизонта. Зеленые подножия холмов, синие горы, за ними еще гряды гор. Здоровенная гора посередине с острой вершиной и изрезанными краями пурпурного оттенка. Красота. На одной из гор пятна снега, оставшиеся с того злополучного дня, когда случились метель и убийство Виктории Патавасти.

Мы одолели еще ярдов пятьдесят, несясь мимо сосен и некоего подобия открытой летней эстрады. Людей навстречу попалось немного. Впереди нас бежал человек, но он был в наушниках и не слышал криков полицейских.

Парк кончился.

Я оглянулся.

Трое копов в рыжевато-коричневой форме. Пушки наготове. Двое — жирдяи, один худощавый постарше, в семидесяти ярдах от нас, но несутся как гончие.

Джон помчался по траве под уклон к выходу из парка, в сторону Шестой улицы, я кинулся следом. Со всех сторон выли сирены. Нетрудно было догадаться, что это по наши души. Я поскользнулся в луже воды, натекшей из неисправного разбрызгивателя, и меня занесло у фасада какого-то здания, а Джон, оглянувшись посмотреть, что стряслось, налетел на пожилого человека, державшего на руках скотч-терьера. Все трое попадали в разные стороны. Я поднял Джона на ноги. Собака вцепилась в него зубами.