Галина Романова - Зеленые глаза викинга

Даша обеспокоенно несколько раз косилась в его сторону, отказываясь понимать перемену, случившуюся за сутки. Вчера уходил от нее страстным, нетерпеливым, порывистым. Сегодня как воды в рот набрал, молчит. На нее почти не смотрит. И поцеловал на ходу.

– Какой? – отозвался Захар и снова не посмотрел в ее сторону.

– Напряженный какой-то, почему? Что-то случилось?

– И да, и нет, – нехотя признался он через минуту. – Я в самом деле напряжен и озабочен.

– С чего? Проблемы? – разговор ей не нравился, но это было все же лучше, чем просто молчать. – Может, тебе не хочется ехать со мной? Ты бы сказал, я тогда...

– Дурочка, – хмыкнул он, перебивая. – Ты-то при чем? Вернее, ты-то как раз и при чем... А настроения у меня нет, как ты заметила, потому что я сердит на себя.

– То есть?!

– Не могу с собой справиться, как на себя не злиться! Весь день только и делаю, что думаю о тебе. У меня важные переговоры, а я твой домашний набираю! А он, черт побери, молчит! Я через полчаса опять набираю, опять молчание. Мобильный набрал, а там у нас, Даша, что?

Ох, как он глянул на нее в этот момент сердито!

– А там у нас разрядилось, – пробормотала она с виноватым смешком.

– Вот! Вот!!! А мне что делать? Бросать деловых партнеров и бегать по городу искать тебя?! А я не могу! И не могу сразу по нескольким причинам!

– По каким?

С души отлегло. Она повернулась к нему, дотронулась до его уха, провела пальчиком до плеча, скользнула к завиткам на затылке.

– Ну... – он прижал щекой ее пальцы к плечу, потерся. – Щекотно, не нужно, я боюсь... Ну, во-первых, переговоры в самом деле очень важные. Во-вторых, где искать тебя, не знаю. В-третьих, глупо как-то, будто не доверяю. Правильно?

– Правильно. – Она рассмеялась, дотянулась до его виска, поцеловала и шепнула: – А злился на себя почему?

– Хотелось, Даш, переговоры бросить к чертовой матери и искать тебя!

И снова ее накрыло невероятным запретным счастьем, которое ощущать сейчас – когда вокруг столько и своего, и чужого горя – кощунственно и неправильно. Но ничего не могла с собой поделать, ничего!

– Приехали. Выходим! – скомандовал Захар и поцеловал ее пальцы, обрисовывающие линию его подбородка. – Если сейчас не выйдем, то выйдем уже через час, не раньше.

– Почему?

– Потому что не выпущу. Брысь из машины, Дашка!

Она еле вывернулась от его ручищ, сильных и бессовестных. Сразу отбежала по дорожке подальше от машины. Остановилась, ждала, пока он выйдет и закроет машину.

– Что станем говорить? – уточнил Захар, ведя ее за руку к дому, где укрылось от всего мира со своей болью семейство Лихих.

– Хоть о чем! Лишь бы говорить не отказалась!

Василий Леонидович сидел в плетеном кресле возле стола, листал газету. На звук шагов чуть повернул голову. Смерил гостей неприветливым взглядом. Отвернулся поначалу, потом буркнул сквозь газетный лист:

– Чего явилась, Даша? Разве не ясно, Марина говорить с тобой не желает!

– Нам есть что сказать ей, – пожала Даша плечами и без приглашения села напротив Василия Леонидовича. – Где Марина? Вера Ивановна?

– Знамо где! – фыркнул хозяин дома с обидой. – На кладбище! Им живые не нужны, они теперь праху всю оставшуюся жизнь поклоняться станут!

Ревнует! Старик ревнует! Женщины оставили его одного с его неизменной газетой, вечным брюзжанием, старческим раздражением. И оставили не на час или два, они оставили его вовсе! Им теперь не было дела до его недовольства. Они сбежали от всего этого к печальной кладбищенской тишине, где их горю никто не мог помешать изливаться.

– Как дела, Василий Леонидович? Как Вера Ивановна? Как Марина?

– Как, как?! Ревут! – И широко развернутый газетный лист в руках старика пошел мелкой рябью. – Все ревем, Дашка! Больно очень, безвозвратно, пусто... Они вон утешение нашли цветки сажать на могилке. А я не могу там! Когда я не там, Миша будто жив...

Он привычным жестом скомкал газету и зашвырнул ее себе за спину. По его лицу, властному даже в своей горестной гримасе, текли слезы.

– Вера совсем... чахнет прямо на глазах. Да и Марина не лучше. Похудела килограммов на двадцать. Так и ничего бы, даже талия появилась, кабы не синяки под глазами. Не ест ничего, плачет только. А тут еще коллеги твои, чтоб им пусто было!..

– Что? – Даша с Захаром переглянулись.

Так она и знала! Так и знала, что станут Маринку тягать и примерять на нее роль убийцы за отсутствием других подозреваемых.

– Таскают и таскают! Чуть не через день названивает этот щеголь! Рекомендую настоятельно... Мне бы хотелось, чтобы вы сегодня... Я вам советую никуда из города не уезжать. А куда ей ехать?! Куда она от его могилки-то теперь? Ты, Дашка, уж скажи своему бывшему коллеге, пускай он хоть Верочку не достает гадостью своей словесной. Вызвал тут ее и давай мозги прополаскивать: мол, невестка ваша вполне могла нанять убийцу, устав ревновать своего мужа к многочисленным любовницам. Ты скажи, скажи!

– Хорошо, попробую, – неуверенно произнесла Даша, заранее зная, что ничего такого говорить не станет.

Она туда если и явится, то только тогда, когда отыщет убийцу Миши. Сейчас же все разговоры она считала бесполезными.

– Ты пойди похлопочи там с чаем, – приказал старик ей. – А мы тут с твоим ухажером пообщаемся. Как вас звать, молодой человек? Василий Леонидович Лихой, прошу присаживаться...

Даша все нашла в шкафах без труда. Раньше помогала и Марине, и Вере Ивановне, вынесла на улицу чашки, поставила на стол. Сходила за сахарницей, дождалась кипятка.

– Там у Верочки в духовке пирог приготовился, доставай, – помотал пальцами приказным жестом Василий Леонидович. – Она как раз перед уходом духовку выключила.

– Да неудобно как-то, Василий Леонидович. – Даша в замешательстве топталась на пороге в кухню. – Придет хозяйка и...

– Да никто его все равно есть не станет. Никто, кроме меня. Доставай, говорю! Бабы сейчас явятся.

Они вернулись через полчаса. Чай был выпит, пирога – отменного, сдобного, с вишней и курагой и пышно взбитыми белками поверху – по куску было съедено. Захар с Василием Леонидовичем о делах городских и государственных переговорили. И тут вернулись женщины.

Увидев Марину, Даша едва не разревелась. За какие-то несколько дней подруга еще сильнее сдала, сделавшись почти такой же худой, как на школьных фотографиях, которыми она любила перед Дашей и Мишей хвастаться. Лицо осунулось, в потухших глазах ни следа жизни, только боль. Волосы не ухожены, по-старушечьи зачесаны к макушке старинным гребнем.

– Привет, Марина. – Даша шагнула к ней навстречу и опасливо тормознула. – Как ты?

– Привет, – кивнула та и остановилась. – Как я? Как видишь, хожу, живу...

– Вижу. Вижу, что выглядишь ты ужасно.