Ольга Баскова - Близнецы по несчастью

Так Таня осталась совсем одна. Добравшись в конце концов до родного города, она, оторвав доски на заколоченных ставнях дома тетки Полины, отыскала ведро и тряпку и стала с остервенением скрести и намывать полы и окна. На улицу женщина почти не выходила. Соседи видели, как иногда она с хозяйственной сумкой отправлялась на рынок или в магазин, но большей частью возилась в доме или копалась в огороде. Избегавшая сочувственных разговоров и расспросов о прежней жизни, Таня, стараясь как можно реже попадаться на глаза соседям, устроилась дежурной медсестрой на «Скорую», выходила на работу раз в три дня. Остальное время она посвящала запущенному хозяйству тети.

Вычеркнув Свиридова из своей жизни, она все же не смогла его забыть и несколько месяцев ждала, что Александр войдет в перекошенную калитку теткиного дома и будет говорить о любви. Но генерал не приехал за любовницей и даже не позвонил. Вероятно, нашел другую. По вечерам, выходя в сад, молодая женщина усаживалась в старое кресло под большой раскидистой вишней и, глядя на море, такое спокойное и равнодушное ко всему на свете, думала о дальнейшей судьбе. На мечтах о детях и муже придется поставить крест. Ей уже слишком много лет. Это во-первых. Во-вторых, ее одногодки давно разобрали всех свободных парней. Война сильно изменила соотношение мужчин и женщин – не в пользу последних.

А потом в ее жизнь вошел тихий пожилой инвалид из соседнего дома, дядя Семен. Немногим моложе тети Полины, он, вернувшись с войны, узнал, что остался один на всем белом свете: жена и двое детей, пытаясь эвакуироваться, попали под бомбежку и погибли. Вдовец, потерявший на фронте правую ногу, часто просил Снежкову помочь ему по дому или сходить в магазин, а однажды, пригласив ее в комнату, где на стенах висели большие фотографии жены и детей в обрамлении искусственных цветов, достал из шкафа початую бутылку вина и, разлив его по стаканам, произнес, сильно заикаясь:

– Таня, мне некому оставить после себя даже это жалкое добро. Если бы ты согласилась выйти за меня замуж, то стала бы законной наследницей. Клянусь, – добавил он с испугом, – я не прикоснусь к тебе. Хочешь – будешь спать в другой комнате.

Молодая женщина пожала плечами.

– Если тебе надо подумать…

Она тряхнула темной гривой волос:

– А чего думать? Я согласна.

Через месяц они расписались. Это была странная свадьба, без гостей и криков «горько», без веселых танцев и песен. Все понимали, почему Снежкова пошла за дядю Семена. На ее удивление, семейная жизнь с ним не оказалась каторгой. Инвалид держал свое слово. После вечернего чая с молодой супругой он неизменно уходил в другую комнату, ни разу не попытавшись залезть в постель к законной жене. Немного привыкнув к своему положению, Снежкова начала задумываться о детях. В конце концов, ну и что, что муж одноногий и пожилой? Зато она не останется одна пусть даже в родном городе. Смущаясь и краснея, женщина рассказала мужу о своих мыслях, но он лишь горестно покачал головой:

– Я не зря согласился на такие условия, девочка. Думаешь, будь я в норме, дал бы такой красивой женушке спокойно вертеться перед моим носом? – его вздох был тяжелым. – Война не оставила мне такой возможности, милая. Проклятый осколок разворотил мне весь низ.

Больше Таня не заговаривала о детях и даже не мечтала о них. Схоронив мужа через десять лет, она осталась совершенно одна. Изредка встречалась с оставшимися в живых соратниками по подпольной борьбе и одноклассниками. Ее жизнь текла спокойно и размеренно до тех пор, пока в нее вихрем не ворвались два неизвестно откуда взявшихся журналиста.

С их визитов и начались все ее беды и проблемы. Разумеется, она старалась не пускать их в свою жизнь, не раскрывать душу, однако вскоре поняла: этот вопрос все равно придется решать, иначе не видать ей покоя на веки вечные. Вот тут-то старушка и вспомнила о бывшем любовнике, с которым не виделась пять лет. Александр наверняка сделал блестящую карьеру и ушел на заслуженный отдых с какого-нибудь высокого поста, так что, если захочет, он поможет. Оставалось одно «но». Ей уже восемьдесят с лишним, а ему должно быть девяносто с копейками. Вполне естественный вопрос: а жив ли бывший любовник? Впрочем, позвонить ему все равно следовало. А вдруг…

К ее великой радости, Татьяна Павловна получила одни положительные ответы. Свиридовы жили в другой квартире, больше прежней, но сохранили номер телефона. Правнук Александра, взявший трубку, сообщил: прадед сейчас отдыхает в Крыму, в санатории Министерства обороны, совершенно один, так как прабабушка оставила белый свет еще десять лет назад. При желании с ним можно связаться. Радостная Снежкова, как молодая девочка, помчалась на автовокзал смотреть расписание. Интересующий ее автобус уходил в восемь утра. Взяв билет, она стала собираться в дорогу.

Генерал-лейтенант Александр Афанасьевич Свиридов сидел на балконе своего номера и любовался морским пейзажем. Аквамариновая гладь, чуть-чуть испорченная белыми барашками, простиралась до самого горизонта. Суровые горы подступали к воде.

«Сколько лет я не видел море?» – спросил он сам себя и тут же ответил:

– Да лет, наверное, двадцать. Со времени болезни Алевтины.

Проклятая наследственность жены наградила ее рассеянным склерозом, и в последние годы своей жизни женщина передвигалась в инвалидной коляске.

– Не хочется умирать, – говорила она, когда по вечерам он ставил на столик возле ее постели чашку с зеленым чаем, который она так любила. – Но что делать? Я ведь мучаюсь и мучаю всех вас.

При мысли о том, что когда-нибудь придется остаться одному, генерала бросало в дрожь.

– Ты проживешь еще долго, – старался он успокоить супругу. – Врачи обещают…

Женщина капризно перебивала его:

– И жить мне не хочется, понимаешь? Разве это жизнь?

Он гладил скрюченные пальцы:

– Не бросай меня одного…

Со своей болячкой она продержалась до восьмидесяти трех. А потом он остался в пустой огромной квартире. Дети давно разъехались по разным городам, навещая стариков только во время отпуска. Свиридов долго думал, чем бы заняться, чтобы отгонять от себя черные мысли, постоянно лезшие в голову, и в конце концов решил писать мемуары. Слова давались ему с трудом, и старик, хороший рассказчик, недоумевал, почему не может перенести на бумагу ни одного предложения, с таким блеском построенного в устной речи. Его сосед, безденежный журналист, вызвался помочь. Он оставил Александру Афанасьевичу диктофон, в который тот старательно наговаривал эпизоды своей жизни. Так в его память вошла Татьяна, а войдя, уже не уходила. Свиридов с какой-то болезненной скрупулезностью вспоминал каждый день и час, проведенный с этой женщиной, чувствовал свою вину перед нею. Именно из-за него ей пришлось сорваться с насиженного места и уехать в родной город, из которого она убежала на Волгу, именно из-за него Снежкова не познала семейное счастье. Думая об этом, генерал начинал задыхаться и рвал ворот широкой рубашки. Кажется, Таня говорила ему о беременности. Интересно, родила ли она ребенка? Может, молодая женщина потому и сбежала так внезапно? Он ведь отдал приказ (да, только так можно охарактеризовать жестокие слова, сказанные во время их последней встречи) об аборте. Старик точно знал, что в их городишке она его не делала. Выходит, Снежкова все-таки родила? Неужели девочку, дочь, не посланную им с супругой? Много раз сморщенная рука тянулась к телефону. При своих связях Александр Афанасьевич запросто мог узнать номер бывшей возлюбленной и поговорить с ней лично. Однако стоит ли? Что она ему скажет? Захочет ли вообще произнести хоть слово? Промучившись таким образом несколько лет, старик решил: хватит. У нее своя жизнь, и лезть в нее он не имеет никакого права. Самое лучшее – вычеркнуть из памяти все эпизоды, связанные с Татьяной.