Алена Винтер - Бриллиантовый код смерти

Массимо не знал, что ответить на этот вопрос.

– О господи, – прошептала Луиза Фернанда.

– От того, что вы узнали, кто ваш отец на самом деле, ничего не изменилось, – мягко сказал Бруно. – Ведь Рискони прекрасно знает, кем вы ему приходитесь, и все равно продолжает игру.

– Я не игра, – резко ответила Луиза Фернанда. – Я его дочь. Во мне течет его кровь. И я ненавижу его. Ненавижу настолько сильно, что готова убить, не задумываясь. Жестоко и медленно, так же, как он убивал меня все эти годы. И не смейте говорить мне, что я поступлю неправильно. Вы не на моем месте. Вас не пытается убить собственный отец. Вас не обманывал близкий человек, которому вы верили всей душей и который оказался таким же мошенником, как и я сама, разве что носящим сутану. Вы не имеете права удерживать меня от того, что я собираюсь сделать. Сейчас я иду смотреть на дом, где жила моя мама. И клянусь, что убью любого, кто попытается помешать мне.

Луиза Фернанда нетвердым шагом направилась вперед, и мужчины, понимающе переглянувшись, пошли следом за ней. Массимо поймал такси, и девушка села рядом, прижавшись к его плечу. Они вышли из машины недалеко от дома, где жили родители Луизы Фернанды, и девушка удивленно оглянулась.

– Я живу совсем близко, – прошептала она, вглядываясь в темные окна. – Простите, если это прозвучит грубо, но я хотела бы остаться одна.

– Луиза Фернанда, уже ночь, – Бруно развел руки в стороны. – Это небезопасно.

– Бруно, вы думаете, что положение, в котором я сейчас нахожусь, веселое приключение? – спросила она. – Поверьте, меня уже ничто не испугает. Вы боитесь, что меня здесь пристрелят? Не стоит. Это страшит меня меньше всего.

Луиза Фернанда подошла к Массимо и взяла его за руку.

– Вам ведь нужен Николас? И вы будете следить за мной, потому что он обязательно на меня выйдет?

Он утвердительно кивнул.

– Тогда вы должны знать, что я собираюсь вернуться в Милан. Я сообщу вам, когда это случится.

Подъехало такси, и Луиза Фернанда молча наблюдала, как красные огоньки быстро удаляются. Она с нежностью всмотрелась в скрывающийся за деревьями дом. Луиза Фернанда представила себе, как могла бы расти в этих стенах, в любви и ласке. Вспомнила руки мамы, ее голос и тихо заплакала, думая о том, чего лишил ее Николас. Как же она ненавидела его в эти минуты!

Луиза Фернанда еще раз посмотрела на темные окна и медленно пошла по направлению к дому Олега. Она услышала тихий шум приближающейся к ней машины. Яркий свет фар ослепил, и она прикрыла лицо рукой. В голове пронеслась мысль, что в этой машине находится Николас, и это заставило ее замереть на месте. Машина остановилась в нескольких метрах от нее. Человек, сидящий внутри, не выключил фары, и Луиза Фернанда не видела его лица. Она вдруг вспомнила ощущение, появившееся внутри, когда собиралась на встречу с Массимо и Бруно. Оно говорило, что произойдет нечто важное, и это изменит ее жизнь. Интуиция не подвела. Луиза Фернанда без страха смотрела на мужчину, приближающегося к ней. Затуманенным взглядом она вглядывалась в направляющуюся к ней фигуру. Ей была знакома эта походка, потому что она много раз видела ее. Она помнила эти плечи, так как много раз обнимала их. Перед глазами все поплыло, ведь к ней приближался призрак из прошлого. Тот, кого она страстно любила и кто был мертв. Луиза Фернанда пошатнулась. Сильные руки быстро подхватили ее, и она, глядя в черные глаза и теряя сознание, едва слышно прошептала:

– Эдуардо...

Милан

Нотариус вежливо пожал протянутую руку и улыбнулся, обнажив огромную щель между зубами. Он остался доволен проделанной работой, ведь не часто приходится составлять завещание, подобное тому, что лежало перед ним на столе. Нотариус поправил сбившуюся набок челку и поднялся.

– Благодарю вас, сеньор Пеано, – низким, очень приятным голосом произнес мужчина, также поднявшийся с кресла.

– Был рад оказать вам услугу, – кивнул нотариус, отметив про себя, с какой иронией заблестели глаза мужчины.

Конечно же, это он должен был благодарить синьора Рискони за то, что тот решил воспользоваться услугами их конторы. Нотариус неловко улыбнулся и вышел из комнаты. Он с облегчением вздохнул и вытер вспотевший лоб. Пеано внезапно ощутил беспокойство, вспомнив странный блеск в глазах Николаса. Эти отсвечивающие золотом глаза, умеющие быть мягкими и зловещими одновременно, напугали Пеано, и он ускорил шаг, стараясь как можно быстрее покинуть дом.

Рискони стоял у окна, с усмешкой наблюдая за нотариусом, который почти бежал к своей машине. Создавалось впечатление, будто за ним гнались черти, и Николас мрачно улыбнулся, понимая, что этими чертями в воображении нотариуса был он сам.

В дверь постучали. В комнату вошел Франко, держа в руках поднос.

– Кофе, – сказал он, и Николас ухмыльнулся от того, как звучит голос помощника.

Почти два метра ростом, с мощной шеей, на которой не застегивалась верхняя пуговица рубашки, с большим перебитым носом, жестокий и злопамятный, Франко был идеальной машиной для решения щекотливых вопросов. Но существовала маленькая деталь, которая портила общий устрашающий вид. Этой деталью был неправдоподобно высокий и тонкий голос.

Николас посмотрел на поднос. Кофе не хотелось. Впрочем, ничего не хотелось. Он перевел взгляд на портрет, висевший над камином, и улыбнулся черноволосой женщине, изображенной на нем. Эта была Эмилия Торрес, его единственная любовь и мать Луизы Фернанды. Не было для него женщины прекраснее. Милая Эмилия, нежная и прекрасная. Николас закрыл глаза, вспоминая ее смех и развевающиеся на ветру волосы. Сегодня как никогда он ощущал тоску по ней и не знал, куда скрыться от этого щемящего грудь чувства.

Солнце заглянуло в комнату, и Николас в раздражении задернул шторы. Ему не хотелось, чтобы кто-то подглядывал за его печалью, ибо от всех своих переживаний он предпочитал избавляться в одиночестве. Этому его научили в семинарии, где было не принято выставлять чувства наружу.

Николас ненавидел годы своего юношества. Постные лица, молитвы, Священное Писание, все это не входило в планы молодого человека, мечтающего узнать все стороны жизни. «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли...» Больше сорока лет прошло с того момента, как Николас покинул стены семинарии, но он до сих пор помнил символ веры наизусть. Несмотря на желание отца видеть в сыне священника, Николас никогда не посвятил бы свою жизнь богу. Главным препятствием этому был целибат – обязательное безбрачие, потому что со всем остальным можно было смириться. Но отсутствие в жизни женщин – такого Николас не мог представить. А тут появилась Камилла, смуглокожая красавица, не обратить внимания на прелести которой было невозможно. Камилла мечтала увести Николаса у бога. Она своего добилась, Николас ушел из семинарии. Он не достался богу, но и Камилла не смогла его получить. В тот жаркий день Николас смотрел, как она тонет в море, но ничего не сделал, чтобы спасти ее.