Ольга Баскова - Трижды одинокий мужчина

– Но мой папа не интересовался политикой! – воскликнул Вадик.

– И плохо. Видишь, к чему это привело. А вот если бы, к примеру, он перешел на нашу сторону, такого с ним никогда бы не случилось, – Виктор достал из кармана большой грязный платок и шумно высморкался. – Что касается твоих соседей – офицеришек... Эти расстреляли бы меня и мне подобных без суда и следствия. Васек и Семен убрали их совершенно правильно.

– А Иришку, Вареньку?

– Вот это зря, – отозвался наставник. – Дети не отвечают за грехи родителей.

На этом разговор окончился. Чтобы не причинять себе боли, мальчик поклялся хранить память о родителях в своем сердце и не осквернять ее беседами с теми, кто их никогда не знал и для кого они – определенное препятствие на пути достижения пусть благородных целей.

– Я вас не забуду, – шептал он перед сном. – Вы хотели, чтобы я продолжил наш славный род. Я сделаю это.

Принимая многое из социалистической теории и глубоко пряча свое несогласие с ней по определенным пунктам, под руководством опытного наставника изнеженный гимназист превращался в сына полка. Мальчишкой он участвовал в боевых сражениях, выполняя работу санитаров и медсестер: перевязывал раны, делал целебные отвары, накладывал шины. Способности к медицине брали верх.

– Сразу видно, из семьи врача, – улыбался Виктор, наблюдая, как ловко останавливает кровь его воспитанник. – Вот закончится проклятая война – пойдешь учиться. Нашей молодой Советской республике хорошие специалисты очень нужны.

Когда жизнь не течет плавно и размеренно, как равнинная река, а низвергается водопадом, время бежит очень быстро. Не успел Вадим оглянуться, как из щупленького гимназиста он превратился в мускулистого высокого юношу с черным пушком над верхней губой. Виктор поседел, постарел, но оставался таким же жизнерадостным. В качестве делегатов старшего товарища пригласили в Петроград на съезд. Оставив своего ученика на попечение Семена и Василия, с недавних пор ставших хорошо относиться к изнеженному гимназисту, как они его называли раньше, Виктор отправился в столицу. Приехал он радостный.

– Война закончена, – заявил он боевым друзьям. – Наш полк расформировывают. Можете возвращаться в родные края.

Все загудели, закричали «ура».

– Ты тоже отправишься в родную деревню? – дрожащим голосом спросил Вадим Виктора.

Лицо наставника помрачнело.

– Померла моя Надя, – каким-то неестественным голосом вдруг проговорил он. – Вчера получил телеграмму. От тифа. У меня теперь, как и у тебя, браток, ни сзади, ни спереди никого, – он закрыл лицо руками. Юноша положил ему руку на плечо.

– Сочувствую, – проговорил он. – Но не ты ли меня учил...

– Знаю, – перебил его Виктор уже довольно бодро. – Поэтому я отказался ехать под Курск. Да и с тобой расставаться не хочется. Тебе в моей деревне делать нечего. Ты у нас должен учиться – это не обсуждается. Так что попросился я в твой родной город Приреченск. Буду там милицейские отряды организовывать.

Услышав об этом, Вадим поморщился. Воспоминания о родителях не притупились со временем, не стали менее остры. Он по-прежнему видел их во сне, просыпаясь на мокрой от слез подушке, разговаривал с ними, просил совета. Если они с Виктором вернутся в Приреченск, как он перенесет встречу с городом, подарившим ему самые счастливые и самые скорбные минуты жизни? Словно прочитав его мысли, старший товарищ погладил его по голове:

– Ничего страшного, вот увидишь. Родные стены всегда греют.

На том и порешили друзья, на следующий день сев в поезд, идущий до Приреченска. Выйдя на перрон, вдохнув свежий весенний воздух, бывший гимназист почувствовал, как от волнения сжало горло. Его город, его Приреченск! Вот высокий шпиль на башне с часами, золотые купола церкви Казанской Божьей Матери! Как хорошо, что его почти не задела война! По сверкающим рельсам, как и в старые добрые времена, бегали трамвайчики, по мощеной мостовой сновали мальчишки– газетчики. Небольшие особнячки все так же радовали глаз. Укрепившиеся в городе большевики поменяли надписи на зданиях. Многие из них были непонятны молодому человеку.

– Мы будем жить в моей квартире? – дрожащим голосом спросил Вадим.

Виктор усмехнулся:

– Размечтался! В таких хоромах нас не поселят. Там наверняка уже какой-нибудь начальник живет.

Молодой человек поднял брови:

– А ты чем хуже? Ведь сам признался: в Петербурге тебе сам товарищ Ленин руку жал и говорил, что наслышан о твоих подвигах.

Наставник пожал плечами:

– Как ты не понимаешь! Пока я простой солдат.

– Разве большевики делят народ на простых и непростых?

Виктор нахмурился. Разговор начал принимать нежелательный оборот.

– Есть приказ, а приказы не обсуждаются, – коротко бросил он. – Где улица Минная, знаешь?

– Знаю.

– Дом шесть, квартира двенадцать. Это наше с тобой жилье. Найдешь?

– А как же!

Их поселили в доме бывшего купца Ерофеева, на первом этаже, в маленькой, скудно обставленной комнатке: две железные кровати с рваными матрасами, кишащими клопами, керосинка и обшарпанный стол. В первый же день Виктор, найдя во дворе несколько досок, сколотил две табуретки.

– Тебе это пригодится, – заявил он Вадиму, с удивлением глядевшему на его работу. – Учиться пойдешь – писать надо будет. На полу неудобно. Вот к столу и присядешь. Завтра с утречка в институт сходи.

Наутро, перекусив черствым хлебом с чаем, парень отправился в институт. Серое четырехэтажное здание, построенное еще в начале прошлого века, вызвало в нем грустные воспоминания. Здесь когда-то преподавал отец... По засаженной платанами аллее они гуляли всей семьей. До него донеслись родные голоса: «А вот здесь ты будешь учиться, сынок».

– Не беспокойтесь, – шепотом сказал молодой человек. – Я сделаю так, как вы хотели. Я сам хочу этого.

С поступлением проблем не возникло. Его, участника Гражданской войны, с прекрасной характеристикой, подписанной известным красным командиром, приняли без слов. С этого момента для Вадима Хомутова началась другая жизнь.

В первый день занятий Вадик пришел в аудиторию раньше всех, уселся на скамью в первом ряду и задумчиво стал разглядывать висевшие на стене плакаты, звавшие к борьбе с контрреволюцией. Вероятно, их еще не успели убрать, а может, специально оставили в назидание студентам. С плакатов он перевел взгляд на большие шкафы, в которых в беспорядке лежали экспонаты и книги. «На это не хватило времени», – с неудовольствием подумал он.

– Вы разрешите?

Хрустальный голос прервал его размышления. Он поднял глаза: перед ним стояла худенькая белокурая девушка.

– Не будете возражать, если я сяду рядом с вами?

Вадим отодвинул котомку: