Антон Леонтьев - Вендетта. День первый

Остоженский прошелся по спальне.

– Чтобы пресечь все слухи, мы с тобой покажемся на похоронах вместе. Я, лучший друг твоего покойного мужа, буду оказывать тебе всемерную поддержку. И никаких глупостей, Настюша! Там будут и мэр, и губернатор, и прочие влиятельные лица. Ну и кое-кто из криминального мира. Все должны понять: никакой вражды между нами нет. Я уже запустил версию о том, что ты сразу после похорон намерена продать бизнес Игоря и уехать за границу. Собственно, от вдовы ничего иного и не ожидают. Не собираешься же ты заниматься бизнесом, в конце концов! Я пригласил портниху, она принесла несколько траурных платьев. Выберешь подходящее. Оплачу я.

Словно в трансе, Анастасия беседовала с портнихой, выбрала одно из черных платьев, большую шляпу с вуалью и, наконец, снова оказалась у себя в апартаментах. В новостях сообщали о том, что у следствия нет никаких сомнений: Игорь Басалыго стал жертвой психически неуравновешенного охранника, затаившего на шефа злобу и решившего поквитаться с ним. Настя узнала почерк дядя Глеба – всех обмануть и оболгать, преподнести фальшивую версию... События развиваются очень в его духе. Так было с отцом, так было с мамой, так было с ней самой, так произошло и с Игорем.

Следующий день тянулся неимоверно долго. Около одиннадцати Настю, облаченную в траурные одежды, выпустили из комнаты – у особняка ее ждал лимузин. Настю взяли в кольцо охранники. В автомобиль загрузился и Антон Львович.

– Учтите, никакой самодеятельности! – напомнил он. – Все должны видеть, что вы очень признательны Глебу Романовичу и не держите на него зла.

– Но зачем это Остоженскому? – недоумевала Настя. – Он и так получит все, что хочет. Нет, ему требуется сохранить видимость приличий...

Собор Спаса на Крови был полон – все же Игорь Басалыго был далеко не последним петербуржцем.

Настю встретил облаченный в черный костюм и длинное черное пальто дядя Глеб. Он подал Насте руку и помог выйти из лимузина.

– Держи себя в руках и выказывай симпатию ко мне, – прошептал «крестный отец». – И тогда все будет хорошо. Кстати, тебе привет от Машеньки. Я уже велел готовить девочку к отправке к тебе в поместье. Если все пройдет по плану, получишь ее сегодня вечером целой и невредимой.

И генерал-лейтенант в отставке взял Настю под руку. Женщине хотелось оттолкнуть этого человека, ударить его по лицу, дико закричать, но приходилось играть отведенную ей роль. Вдвоем они медленно прошли в храм и заняли место около роскошного гроба. Сквозь вуаль Анастасия видела бледное лицо Игоря. Лоб был прикрыт венчиком – наверняка там находилась одна из ран. Она хотела подойти к гробу, но дядя Глеб удержал ее.

– Не сейчас! – заявил он. – У тебя будет еще время попрощаться с ним.

Началось отпевание. От жары у Насти все поплыло перед глазами. Смешались лица, знакомые и незнакомые, строгие лики святых на иконах, огоньки лампадок и свечей. Хотелось одного – остаться наедине с Игорем. Но даже это ей не было дозволено!

Наконец служба завершилась, и шестеро дюжих мужчин во фраках, цилиндрах и белых перчатках (представители похоронного агентства) подняли гроб. Торжественная процессия отправилась на Никольское кладбище. На глазах у публики Остоженский сел в лимузин вместе с вдовой.

– Ты, Настюша, хорошо со всем справилась, – сказал Глеб Романович. – Осталось совсем немного. Сейчас твоего Игорька закопают, вернемся к тебе в особняк, ты все подпишешь – и дело с концом! Через пару лет будешь вспоминать обо всем с улыбкой.

На кладбище Настя получила все же возможность подойти к гробу. Она провела пальцами по щеке Игоря, затем наклонилась и нежно поцеловала его. Она не помнила, как долго стояла около покойника, но вот подле нее возник Антон Львович и прошипел:

– Ну, хватит! Не задерживайте церемонию, Анастасия Всеволодовна!

Гроб закрыли, и все те же мужчины в цилиндрах опустили его на особый механизм. Раздалась пронзительная мелодия моцартовского Реквиема, и гроб медленно и величаво поплыл вниз, в могилу. Настя оцепенело следила за последним путешествием Игоря Басалыго. Она принимала соболезнования гостей, пожимала чьи-то руки, выслушивала панегирики и дифирамбы в адрес Игоря и думала о том, что убийца мужа стоит тут же и наслаждается происходящим фарсом. Настя хотела остаться на кладбище одна, дождаться, когда могилу засыплют землей, но Остоженский, снова взяв ее под руку, не разрешил:

– Нас ждут куда более важные дела, Настюша! Ты вела себя, как прирожденная актриса. Все имели возможность убедиться, что слухи о нашей вражде беспочвенны, а намеки на то, что я причастен к смерти Игоря, просто нелепы.

И снова они оказались в лимузине. Дядя Глеб налил себе немного коньяка и, пригубив напиток, облегченно вздохнул:

– Ну все, едем обратно! Нотариусы уже ждут нас. Все бумаги готовы.

В поместье (генерал-лейтенант не обманывал) все было готово к важной процедуре подписания дарственной. Сначала было оглашено завещание покойного Басалыго, затем Настя подписала несколько документов, и один из нотариусов объявил:

– С этой секунды вы, Анастасия Всеволодовна, являетесь опекуном Марии Игоревны Басалыго.

Лишние люди покинули кабинет, а Остоженский нетерпеливо заметил:

– А теперь приступим к самой интересной части нашего спектакля. Что ж, начнем!

Насте, сидевшей в кресле, подавали один за другим документы, которые она, даже не читая, подписывала. Какая разница, что в них стоит, все равно изменить что-либо она не в состоянии... У женщины даже начала ныть рука, но наконец нотариус положил перед ней последний документ, и Настя в очередной раз поставила свою подпись.

– Умничка! – буквально расцвел Глеб Романович.

– Где Машенька? – спросила устало Настя.

Остоженский ответил:

– Сейчас господин нотариус заверит все документы и внесет их в реестр. Машеньку, как я и обещал, ты получишь сегодня вечером. Но вначале позволь с тобой выпить за удачное завершение нашего дела. Шампанское!

В кабинет вошел один из амбалов дяди Глеба с серебряным подносом, на котором стояло всего два хрустальных бокала с искристым янтарным напитком.

– Неужели вы думаете, что я стану пить с убийцей моего мужа и праздновать его триумф? – отшатнулась Анастасия.

А дядя Глеб вручил ей один из бокалов со словами:

– Милая моя Настюша, другого выхода у тебя нет. Если прикажу, ты и танец живота на столе мне исполнишь! Или забыла, что Машенька все еще у меня в руках? Да и нечего выкобениваться, ты только что стала чрезвычайно богатой женщиной, долларовой миллионершей. Отчего такая кислая физиономия? Другие женщины сами бы своих мужей вместе с детьми на тот свет отправили, чтобы обрести то, что ты получила, Настюша. За твое счастливое будущее!