Антон Леонтьев - Вечер в городе соблазнов

Мне нравилось слушать переливы собственного голоса – я казалась себе такой умной! Прямо-таки продюсер… Профессор Винокурова – разве плохо звучит? Конечно, не так уж трудно блистать умом, если у тебя на руках собранная людьми Владимира Ильича информация.

– У кого имеется зуб на Староникольский союз, кто желает их истребить одного за другим? – продолжила я в том же духе. – Тот, кто непосредственно связан с жертвами! Тот, кто так и не смог за целых тридцать лет смириться с потерей! Тот, кого гложет отчаяние и злоба!

Пташук, плюхнувшись на софу, протянул:

– Это все чересчур попахивает психоанализом... Мало ли найдется желающих истребить таких бессовестных типов! Вон, твой Владимир Ильич тоже охотился за Максютой, значит, могли охотиться и за другими!

– Могли, – согласилась я, осознавая свое превосходство. – Но не за всеми сразу, причем в один и тот же временной промежуток! Значит, убийства взаимосвязаны! Первая жертва, твой папа, Таечка, был... был, извини за откровенность, зарезан. Все остальные – застрелены. Убийца словно карает их за что-то! Ну и кто он?

– Например, родственник того несчастного, как его, Цыбулина, который был признан виновным в убийстве старика-коллекционера и его дочурки, – вставил Пташук.

Я потрясла бумагами, раздобытыми для меня тезкой вождя мировой революции, и сказала:

– Версия хорошая, но, увы, не выдерживает критики. У бедолаги имелись жена, два сына и дочка. Но! Жена умерла достаточной молодой от инфаркта, дочурка, налегая на выпивку, заработала цирроз и попала в психушку, один из сыновей повесился, а другой бросился под электричку. Больше родичей у Цыбулина не было. Кстати, в смерти этих несчастных, не считая самого невинно расстрелянного, тоже виноват Староникольский союз!

Таечка шмыгнула носом и поинтересовалась:

– Тогда какой-нибудь родственник Пересветова? Правда, коллекционер был нелюдимым человеком, вряд ли кто-то решил бы мстить за него, причем спустя столько лет…

– Да не было у него никаких родственников, я уже проверял! – отмахнулся Пташук. – Он ведь якобы являлся незаконнорожденным сыном князя, так что не могло у него быть ни единого родственника, близкого или дальнего.

– Кроме дочери, – заметила Таечка, а Пташук рассмеялся:

– Дочка ведь его тоже умерла в ту самую ночь. Якобы от несчастного случая, сломав при падении с лестницы шею, как уверяет Веревкина. Но, подозреваю, девчонку убили, потому что она была свидетельницей гибели отца... Просто отморозки решили не оставлять ее в живых!

– Да, дочка, – поддержала я Таечку, – это верный след. Так, в Староникольске до сих пор живет некий Валерий Осипович Мартынов, работающий до сих пор водопроводчиком в ЖЭУ. И у него больше тридцати лет назад, а именно в конце 1977-го или начале 1978 года, был роман с Калечкой Пересветовой. Вернее, тот тип соблазнил Калечку, которая была не от мира сего. А в результате на свет появился ребенок – сын Калечки и внук старого коллекционера.

Таечка ахнула и стала превозносить мой интеллект. Я едва заметно улыбнулась, с присущей всем знаменитостям королевской скромностью принимая ее похвалы. А затем продолжила:

– Старик считал внука пятном на своей биографии, поэтому не пожелал воспитывать его. Калечка написала отказную, и ребенка отдали в детский дом в Ярославле. Осталось только узнать, в какой именно, что является делом нескольких часов. Ребята Владимира Ильича уже занимаются этим. И они выяснят, как звали ребеночка, который сейчас должен быть взрослым мужиком. Не сомневаюсь, что именно он и убивает членов Староникольского союза. А теперь… знаете, я ужасно проголодалась! Меня от голода аж шатает!

Пташук, у которого зазвонил телефон, что-то пошептал в трубку в другой комнате, а потом заявил, что должен удалиться по срочным делам. Я его не удерживала.

После сытного обеда, приготовленного белорусской домохозяйкой госпожи Максюты, я улеглась спать – в последнее время меня так и тянуло вздремнуть, видимо, сказывалась нервотрепка. Разбудила меня Таечка. Трясущаяся. С бледным лицом она совала мне под нос какие-то бумаги.

– Пришло на мамин факс в кабинете... – заикаясь, едва не плача, сообщила она. – Ариночка, я не могу поверить!

Я, зевая и чувствуя изжогу – обед был чересчур жирным и калорийным, мне такое противопоказано! – бросила взгляд на факс, который пришел на мое имя от Владимира Ильича.

Его ребята оправдали себя и установили, в каком детском доме воспитывался внук Пересветова. А также, разумеется, его имя. Прилагалось и несколько фотографий – ребенка лет шести, затем подростка лет четырнадцати и угрюмого молодого человека лет семнадцати-восемнадцати.

Сходство было поразительным. Тот же взгляд из-под густых бровей и та же ранняя залысина. И даже отсутствие бороды не помешало мне узнать в этом типе... Сон как рукой сняло!

Фамилия у внука Аристарха Борисовича Пересветова была такая же, как и у деда с матерью. Но он мог наверняка сменить ее. А вот имя...

Внука звали Денисом. И с фотографии на меня смотрел юный Пташук. Не узнать его было невозможно!

Лариса Ухтомская осторожно отошла от окна и потушила лампу. Она была уверена, что всего пару секунд назад кто-то прошмыгнул мимо окна. Она выждала три или четыре минуты, которые показались ей вечностью, и снова зажгла свет. Ложная тревога!

Писательница опустилась в кресло и раскрыла папку. Итак, вот он, убийца четырех членов Староникольского союза, человек, который охотится и за ней. Денис Александрович Пташук, сынок Калечки и внук старого Пересветова. Лариса была горда собой – она сумела обнаружить убийцу!

Но что ей это давало? Ровным счетом ничего! Пташук работал в Москве частным детективом, однако застать его там никак не получалось – телефон не отвечал, а бюро было вечно закрыто.

Ухтомская не собиралась обращаться в милицию. Ведь тогда ей пришлось бы поведать, отчего господин Пташук убил четырех человек и желает отправить на тот свет и ее саму. Придется покаяться в старых грехах...

Лариса находилась под Петербургом, в небольшом домике на берегу Финского залива, где она любила заканчивать свои романы. Никто ей не мешал, никто ее не тревожил, она могла побыть наедине со своими мыслями и с героями романа. Сейчас ей одиночество требовалось, чтобы выжить.

Итак, Пташук охотится за ней. Однако она не собиралась становиться его очередной жертвой. Писательница посмотрела на лист бумаги, испещренный пометками. Она разработала четыре варианта развития событий. Вернее, четыре плана уничтожения Пташука.

Это было настоящее противостояние – или она убьет его, или он уничтожит ее. Но погибать Лариса не собиралась. Никто не знал, где она находится. Телефона в домике не было, соседние коттеджи располагались на значительном удалении, и с их хозяевами она контакта не поддерживала.