Антон Леонтьев - Интервью с магом

Волков бояться – в лес не ходить! Нам удалось уйти во второй раз, и это было очень большим везением. Я не верила в то, что нам повезет и в третий раз. Золотая Антилопа уж точно не простит того, что я только что так нагло разговаривала с ней.

Мы неслись по Москве, и я сосредоточенно думала, что же нам делать. Автомобиль, конечно, хорошая штука, но весь вопрос – куда на нем ехать? Если даже мой бывший оказался предателем, то чего ожидать от разного рода друзей и знакомых? Сдадут с потрохами и глазом не моргнут! Да и Роксана наверняка уже объявила вознаграждение за нашу поимку, причем, судя по тому, что даже мой высокоморальный экс-супруг поддался, колоссальное.

Оставалось одно – колесить по Москве, как совсем недавно ездили туда-сюда в метрополитене. Но ведь автомобиль – не поезд, рано или поздно у него закончится бензин, и тогда...

– Теть Кать, я знаю, что нам делать! – подала голос Маша.

Я внимательно прислушалась к девочке, которая уже два раза спасла мне и себе жизнь. В десять лет я была подлинной пигалицей – капризной, вздорной и глупой, в голове одни только куклы да сладости, Маша же, прошедшая семь кругов ада, была, как я поняла, в сто раз мудрее меня.

– Нам ноги надо делать, и чем быстрее, тем лучше, – заявила девочка, словно читая мои мысли. – В Москве нас засекут.

– Но куда? – спросила я, поймав себя на том, что разговариваю с Машей как с равной. Да нет, не как с равной, а как со старшей! Я задаю ей вопросы, интересуюсь ее мнением, желаю получить ее совет…

А что если на самом деле у нее не великий ум, а всего лишь опыт предыдущих жизней, который дает о себе знать на подсознательном уровне? Моя душа, скажем, обитала до того, как попасть в тело Кати Саматохи, в трех других оболочках, а душа Маши – в десяти. Поэтому Маша такая головастая и в десять лет знает, как бандитов обмануть и что нам сейчас делать.

– В Ленинск переть надо, – продолжила девочка. – В детдом, к Агнии Борисовне. Она уж точно не выдаст. Мировая тетка, кому угодно горло перегрызет за воспитанников. И, самое важное, никто не додумается нас там искать. А если и додумается, то не найдет. Я весь город и окрестности как свои пять пальцев знаю, сумею найти укромный уголок – в жизни никто не отыщет!

Маша была права!

– Но тем самым мы подвергнем опасности детский дом и его обитателей, – с напускным сомнением протянула я, а Маша успокоила:

– Мы все там – одна большая семья. А что надо делать, если проблемы придушили? Обращаться к родственникам!

Больше всего меня сейчас поразило то, что я, у которой имелись и родители, и тетки с дядьками, и кузены с кузинами, и даже двоюродные бабушки и дедушки, не говоря уж о массе знакомых, друзей, приятелей и прихлебателей, а также бывших любовников, ощущала себя абсолютно одинокой и потерянной в огромном жестоком мире. Маша же, сирота, воспитанница детского дома, вела речь о чужих ей по крови людях как о своей семье и своих родственниках.

– Но что мы будем там делать? – спросила я, чувствуя, что уже согласна с предложением девочки. – Ну, приедем, ну, спрячемся… Мы же не можем там вечно сидеть в погребе или на чердаке! Золотая Антилопа, а также люди Аскольдова нас будут искать. И все равно выйдут на детдом!

– Аскольдов мне не отец, – ответила Маша. – А что будет потом, теть Кать, я не знаю. Может, у меня и есть дар сообщать о том, что было в прошлом, но я не в состоянии предсказывать будущее. Отец Нектарий, тамошний батюшка, любит повторить: «Живите по Иисусу, то есть как божьи птички, одним днем. И радуйтесь ему, и наслаждайтесь им. Потому что он, возможно, ваш последний день на этом свете!»

Религиозной я никогда особенно не была, в церковь заглядывала только по большим праздникам, да и то выстоять долгую службу у меня не хватало терпения. Однако фраза, которую мне уже много раз приходилось слышать, вдруг поразила мое воображение. Почему мы в своей жизни все куда-то спешим, несемся сломя голову, пытаемся достичь чего-то лучшего, а не радуемся тому, что имеем, и все хотим еще, еще и еще? Ведь так и получается – наши мечты не приходят в исполнение, и вдруг все заканчивается, и смерть возникает на пороге. А ведь еще ничего не сделано, и даже удовольствия никакого от своего существования не получили, потому что вечно взгляд в землю воткнут был, а на солнышко так и не взглянули...

Только чего уж хорошего в нашей нынешней ситуации?

Вдруг меня охватило некое странное чувство – то ли экстаз, то ли благодать: на душе сделалось совершенно покойно, страхи отступили, и я сразу же отметила несомненные плюсы своего положения – не надо больше никуда спешить, ни перед кем отчитываться, я еду в дорогой машине, о которой давно мечтала, а со мной – мудрая девочка. Это ли не счастье?

Однако сей полный экстаза промежуток закончился весьма быстро, потому как нашу «БМВ» подсек какой-то безбашенный тип на навороченном джипе. Я выругалась и погрозила нахалу с блатными номерами кулаком, а потом испугалась – что если он сейчас разозлится, достанет оружие и откроет огонь?

Благодать прошла, я вернулась в реальность. Кстати, если смерть – вовсе не конец, а только начало? Тогда ведь выходит, что смерти вообще нет! Это ли не счастье, это ли не сенсационное открытие?

– Ты права, Машенька, – кивнула я. – Поедем в Ленинск, а там посмотрим!

В бардачке обнаружилась толстая пачка рублей и тонкая пачка евро. На бензин и скромную жизнь в провинции надолго хватит. Значит, вперед! Пренебрегая правилами движения, я развернулась и… увидела гаишника, ожесточенно махавшего нам с обочины полосатой палкой. Ну надо же, принесла его нелегкая! Откуда только взялся на нашу голову страж порядка?

Пришлось остановиться. Гаишник попался упрямый и бесчеловечный, ничего о полюбовном разрешении конфликта и слышать не хотел, а все мне на грудь таращился.

Техпаспорт обнаружился в бардачке около пачек денег, а вот с правами было сложнее. Я снова попыталась перевести разговор в финансовую плоскость, и тогда милиционер скомандовал:

– Выходите из машины, гражданка! И ваш попутчик тоже!

Увидев Машу, он переменился в лице, а я поспешно залопотала:

– Это моя дочка! Мы очень спешим! У нас... родственница попала в больницу! Бабушка Роксана! Очень, очень плоха!

И все же нам пришлось пройти к припаркованной милицейской машине. Я начала вдохновенно врать, объясняя, отчего у меня нет при себе водительских прав, но внезапно запищала рация милиционера, и он вышел на свежий воздух. Я повернулась к находившейся на заднем сиденье Маше и сказала:

– А тебе лучше слезу пустить. Или знаешь что, Маша, изобрази-ка опять приступ!

Но милиционер отчего-то не думал возвращаться к нам. Я дернула ручку и убедилась, что двери автомобиля заблокированы. Тут Маша указала на три машины, съехавших на обочину. Из них появились люди, и я в страхе узнала сатрапов Петрухиной.