Антон Леонтьев - Последний бог

Два дня спустя Вера из Восточного Берлина вылетела в Москву. Она сильно волновалась. Если операция провалится и ее схватят, то остаток жизни ей придется провести в советском лагере. Не исключено даже, что ее расстреляют.

Документы у Веры были безукоризненные, а имя Ирины Соколовой производило эффект волшебного заклинания – пройдя таможенный и пограничный контроль вне очереди, Вера ступила на советскую землю. Актриса и ее супруг-академик обитали под Ленинградом, в особом поселке, где находились виллы так называемых слуг народа, то есть руководящей верхушки государства. Девушка прибыла к актрисе, та уделила ей всего десять минут – ткнула в несколько моделей в альбомах, привезенных Верой, и аудиенция была завершена. Вера видела, что актриса чем-то встревожена и, кажется, слегка пьяна.

Покинув особняк и заняв стратегическую позицию в соседнем пустующем особняке, Вера стала вести наблюдение, выжидая подходящего момента. Он представился вечером того же дня – академика и актрису, явно отправившихся на какой-то прием, забрал длинный черный лимузин. Дом опустел, и Вере стало ясно: действовать надо теперь или никогда.

Она пробралась в особняк, отыскала в библиотеке сейф, спрятанный за книжными полками, и, разложив инструменты на полу, принялась за работу. Сейф оказался сработанным на совесть, к тому же представлял собой нестандартный экземпляр, поэтому с замком пришлось повозиться.

Вера была погружена в работу. Внезапно девушке показалось, что хлопнула дверь. Выключив дрель, она прислушалась. Решила: скорее всего, в доме просто гуляет сквозняк – и снова принялась сверлить высоколегированную сталь, из которой была сделана крышка сейфа.

И опять какой-то странный звук. Вера отключила дрель и услышала... аплодисменты. В ужасе обернувшись, она увидела Ирину Соколову – женщина, в золотистом платье, со сверкающими драгоценностями вокруг шеи и запястий, со сложной прической, украшенной живыми цветами, стояла в дверях библиотеки и хлопала в ладоши.

Актриса намного раньше, чем положено, вернулась домой! И что теперь делать? Избавиться от свидетельницы? Но ведь насильственная смерть Ирины Соколовой обязательно привлечет внимание КГБ...

– Браво, браво, браво! Вот, оказывается, какая вы работница немецкого дома моделей! – заговорила по-немецки Соколова. – Хм, у вас отлично получилось – я вам поверила. А на самом деле вы прибыли, чтобы украсть документы Миши. Да, он говорил, что за ним охотятся западные спецслужбы, но я не принимала слова мужа всерьез.

Вера оглянулась в поисках оружия. Не нападать же на актрису с дрелью в руке!

– Скажите мне... наверное, чрезвычайно занимательно быть шпионкой? – спросила вдруг с большим любопытством Соколова. Затем, не дождавшись ответа, уселась в кресло с высокой спинкой и бурно разрыдалась.

«Вот и мой шанс», – мелькнула мысль в голове Веры. Документы заполучить не удалось, однако она сможет покинуть особняк, и, не исключено, ей удастся пересечь государственную границу. Она быстро собрала инструменты и направилась к выходу из библиотеки. Ее остановил голос актрисы:

– Боже, и вы тоже уходите! Никто в мире, даже шпионы, не хотят иметь со мной дела!

Какая-то неведомая сила – то ли сострадание, то ли любопытство – задержала Веру на пороге комнаты. Она подошла к Ирине Соколовой и положила ей на плечо руку. Женщина вздрогнула и подняла заплаканные глаза. Вера поняла – звезда сталинского кинематографа пьяна! Вот чем объясняется ее внезапная истерика!

– Да, я немного выпила, – заявила с вызовом Соколова, правильно интерпретировав удивленный взгляд Веры. – И что из того? В конце концов, мы были на приеме! На одном из ужасных скучных приемов, где все желают видеть во мне богиню, не понимая, что я – обыкновенный человек! Знаете, зачем я пила? Чтобы досадить Мише!

Вера впервые попала в подобную ситуацию – ее застукали с поличным, однако хозяйка не собирается вызывать охрану, а предпочитает вывернуть перед ней свою душу. Девушка ощутила боль и надрыв в словах и жестах актрисы, и внезапно ей открылось – та глубоко несчастна.

– Ах, Миша, Миша... – покачала головой Соколова и, поднявшись из кресла, подошла к бару. Щедро налила из штофа коньяк в бокал и двумя быстрыми глотками осушила его. – Вы не поверите, но когда-то я страстно любила его! О, когда-то... Как летит время! Я тогда была, что называется, придворной актрисой и как минимум раз в неделю посещала Кремль или одну из правительственных дач, где мы с Иосифом Виссарионовичем смотрели фильмы с моим участием. Или на одной из дач... Он одобрил мой брак с Мишей, тогда еще молодым физиком, сказал, что мы станем показательной парой Советского Союза. А что получилось?

Рассудком Вера понимала: сейчас самый подходящий момент для того, чтобы скрыться, и она даже сделала пару шагов к двери. Однако интуиция ей подсказывала – надо остаться. Девушке было очень жаль актрису, некогда блиставшую на киноэкране, а теперь постепенно превратившуюся в никому не нужную даму неопределенного возраста.

– Ой, как мы любили друг друга! Нам бы позавидовали Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Адам и Ева... Но как мудро сказано кем-то из древних – «все проходит, и это пройдет»... Представляете, любовь ушла, испарилась, рассыпалась в прах! Миша ревновал меня к Иосифу Виссарионовичу, однако открыто проявить свои чувства или тем более запретить поездки к нему, конечно же, не мог. Да еще все усугублялось тем, что у нас не было детей. И врачи сказали, что дело во мне – я не могу стать матерью. А Мишу такое положение угнетало!

Актриса налила себе еще коньяка и снова выпила, затем нетвердой походкой подошла к Вере.

– Раньше меня это не заботило, я была величайшей актрисой СССР, но после смерти Иосифа Виссарионовича все изменилось. О, я чувствовала, что так и будет! Знаете, о чем они шепчутся за моей спиной? Соколова, мол, выдохлась... И как они радовались и радуются! Все мои враги, которые раньше были верными друзьями! Мои фильмы показывают до сих пор, но только те, что были сняты в тридцатые и сороковые годы. Новые же народ никогда не увидит, так заявил один чинуша от Госкино! Посмел бы он разговаривать со мной подобным образом лет десять назад... – Актриса всхлипнула. – Я знала, что у Миши имеются любовницы, однако на сей раз все очень серьезно. Она младше меня на двадцать... – хмыкнув, Соколова исправилась: – Да чего уж таить, на сорок лет! Ей двадцать два, а мне... Она – восторженная аспирантка, занимается теми же, как их там, протонами или ионами, что и Миша. Получается, он не только может спать с ней, но и нашел родственную душу, преданную собачонку, которая смотрит на него снизу вверх глазами, полными обожания. Мужикам такие и нужны... А я... Мне остается играть роль великой актрисы, жить успехами давних лет, существовать в золотой клетке, зная, что... что...